В обществе того времени бытовало устойчивое мнение относительно слабоволия Николая II. Однако это было общее заблуждение, создававшееся первым впечатлением от уступчивости императора. Он не любил спорить и редко в полемике отстаивал свое мнение, но часто делал так, как считал должным. Об этом есть многочисленные свидетельства графа С.Ю. Витте, других министров и политических лидеров. В частности, своеобразие характера царя отмечал французский президент Лубе: «Обычно видят в императоре Николае II человека доброго, великодушного, но немного слабого, беззащитного против влияний и давлений. Это глубокая ошибка. Он предан свои идеям, он защищает их с терпением и упорством, он имеет задолго продуманные планы, осуществление которых медленно достигает. Под видом робости, немного женственной, царь имеет сильную душу и мужественное сердце. Непоколебимое и верное. Он знает, куда идет и чего хочет» (Буранов Ю.А., Хрусталев В.М. Романовы. Гибель династии. М., 2000. С. 36).
Император Александр III, крепко державший власть в своих мощных руках, умер в расцвете сил, и бремя самодержавия обрушилось на молодого, неопытного цесаревича. Несмотря на то, что на Николая II большое влияние имела его супруга, но и ее настойчивые просьбы, как свидетельствуют их личные письма и дневники, далеко не всегда исполнялись императором.
Следуя за гробом отца, приехал в Петербург молодой император вместе со своей невестой, принцессой Алисой Гессенской, которая, едва успев вступить в Россию, уже надела траур. Ей не удалось предварительно ознакомиться ни со своим новым отечеством, ни с обществом, ни с его традициями и привычками. В то время, как другие русские Государыни, в бытность свою цесаревнами, постепенно осваивались с русскими условиями жизни и постепенно узнавали своих будущих подданных, встречаясь с ними в более простой обстановке, супруга императора Николая II сразу стала императрицей и заняла то высокое положение, которое требует огромного знания окружающих людей и менее всего дает возможность их узнать.
К молодой императрице и общество, и народ присматривались с особенным вниманием, которое не могло ее не смущать. Очень застенчивая и нервная по природе, она ушла в себя, казалась скрытной, а иным даже сухой и неприветливой. Это обстоятельство с первых шагов повредило ее популярности, тем более что ее часто сравнивали с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, очень любимой в России, чарующая простота которой покоряла сердца ее верноподданных.
Личная жизнь молодых царя и царицы не могла дать им того беззаботного счастья, которому, казалось бы, все благоприятствовало. Император Николай II женился под свежим впечатлением утраты любимого отца и в тот момент, когда ему пришлось принять на себя всю тяжесть и ответственность русской короны. Императрица Александра Федоровна искренно хотела делить с Государем его заботы, давала ему советы, может быть, и не всегда удачные в силу ее малого знакомства с Россией. Таким образом, уже с первых лет императрица начала приобретать привычку к влиянию на государственные дела. В русском обществе это не вызвало одобрения: говорили о слабости воли у Государя, порицали Государыню за властолюбие.
Молодая царица скоро почувствовала, что ей не удалось пробудить к себе искренних симпатий в новом отечестве, по крайней мере, среди сановных и светских кругов столицы. Она стала еще нервнее и еще более замкнулась в семейной жизни, страдая от того, что ее добрые намерения не поняты и не оценены. Чем дальше, тем больше у нее развивалась обостренная подозрительность ко всему.
Так, например, ей казалось, что рождение одной за другой четырех дочерей, вместо ожидаемого сына-наследника, является причиной ее непопулярности в стране.
[218]
Влияли на душевное состояние императрицы и неудачи, вроде японской войны, и проявления революционного террора, и события 1905 года, не говоря уже о страшном впечатлении Ходынки, которым было омрачено самое начало царствования.
Во время коронационных празднований 1896 года в Москве предусматривались народные гулянья и другие торжественные мероприятия. Последующие празднества – 18 мая – были омрачены катастрофой на Ходынском поле. На этом обширном пространстве, служившем для парадов и учения войск, собралась толпа свыше полумиллиона человек, с вечера ждавшая назначенной на утро раздачи подарков – кружек с гербом и вензелями Царской четы, а также гостинцев. Вследствие неожиданного количества собравшихся людей, полиция не сумела справиться с толпой, и в момент начала раздачи подарков произошла невероятная давка. Погибших на месте и умерших в ближайшие дни оказалось, по официальным данным, 1282 человека, раненых – несколько сот. По этому делу императором Николаем II было назначено следствие и виновные понесли наказание. В периодической печати было объявлено: «Его Императорское Величество, глубоко опечаленный совершившимся, повелел оказать пособие пострадавшим – выдать по тысяче рублей на каждую осиротевшую семью и расходы на похороны принять на Его счет».
Приняв православие, она со всей экзальтированностью новообращенной вдалась в ревностное исполнение всех внешних требований своей новой веры, не проникнув в ее внутреннюю сущность, сложную и глубокую. Болезненно религиозная по натуре, она все сильнее погружалась в мистицизм. Ее скорее влекло к таинственно-темным оккультным силам, к спиритизму и всякого рода волшебству. Она стала интересоваться юродивыми, предсказателями, ясновидящими.
Когда появился в Петербурге один французский оккультист, доктор Филипп,
[219] о котором говорили, что он тайно послан масонскими организациями к русскому двору, императрица слепо уверовала в его силу. Филипп появился еще до рождения наследника, и на его сверхъестественную помощь возлагала Государыня свои материнские надежды. Потом он неожиданно уехал. Говорили, что организации, пославшие его в Россию, остались им недовольны и отозвали его обратно.
Через некоторое время после отъезда Филиппа появился в Петербурге новый «пророк», но уже чисто русского типа – Григорий Распутин
[220], сибирский мужик, принявший облик благочестивого русского странника-богомольца. На императрицу он произвел очень сильное впечатление. Когда лица, покровительствовавшие первым шагам Распутина в Петербурге, потом разобрались в его нравственных качествах и пытались его удалить от двора, – ничего уже сделать было невозможно, он слишком прочно занял свое место.
