«Как-то раз она сказала мне, что до меня она всегда просила противоположное своему желанию, зная наверное, что поступят именно обратно ее просьбе. Странная метода! Скоро со мной она перестала хитрить, зная наверное, что я сделаю по ее желанию. Найдя ее прогулки скучными, я просила Ксению Александровну позволить нам гулять по улицам, а в случае усталости брать извозчиков, на что получила согласие. И мы начали с ней гулять, делать мелкие покупки, наслаждаться дивным видом набережной Невы и самой красавицей Невой.
Мать безалаберно давала ей деньги: вдруг даст ей 200 рублей и даже больше: Ирина Александровна сразу просила купить ей ее любимый земляничный торт в известной кондитерской Иванова и готова была уплетать его чуть ли не сразу. Я, разумеется, положила этому конец и стала давать ей ежемесячно 25 рублей с полным отчетом в расходах, чтобы приучить ее хоть к маленькому счету и экономии. Перед днями рождений и днями ангела в семье она сама покупала подарки, сама выбирая их. Однажды, обойдя магазины Гостиного двора, она увидела старушку с внучкой, которая что-то соображала, имея в виду три рубля. “Ты не можешь всего купить – мало денег, – твердила бабушка. – Нужно отказаться от куклы и купить братцу книжку”. Лицо девочки вытягивалось… Я делала вид, что выбираю вещи, но украдкой наблюдала… Ирина Александровна быстро вынула 10 рублей золотом и так же быстро сунула в руку девочке, выбежав из магазина. Я последовала за ней и тихо сказала ей: “Молодец!” А затем стала оживленно рисовать картину радости этой девочки, ведь, в сущности, эти 10 рублей для Ирины Александровны были ничто, а в жизни ребенка будут одним из светлых происшествий, которое она никогда не забудет»
[51].
Увидев как-то племянницу царя, княжну императорской крови Ирину Александровну (1895–1970), Феликс стал мечтать только о ней. Она была дочерью великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны. Она родилась чуть раньше царской дочери великой княжны Ольги Николаевны. В дневниковых записях императора Николая II после рождения племянницы Ирины Александровны имеется запись от 12 июля 1895 г. об ее крещении в Петергофе:
«Вернулись к себе и к 3 ч. собрались на Ферме. Отсюда повезли маленькую Ирину в золотой карете в церковь. Стоял чудесный почетный караул от Гвардейского Экипажа. Приглашенных было около ста; для них у правых дверей церкви была поставлена палатка. Во время крестин Ирина кричала почти без умолку. Мама и я были восприемниками ее»
[52].
Княжна императорской крови Ирина Александровна и старшая дочь императора великая княжна Ольга Николаевна были ровесницами, и в дневниках Николая II они не раз упоминаются вместе. Вот, например, запись от 21 марта 1896 г.: «За обедней привели своих девочек к Св. Причастию: наша была совершенно спокойна, а Ирина немного покричала»
[53]. Породниться с внучкой императора Александра III, конечно, было лестно для семейства князей Юсуповых.
Их первую встречу с юной княжной, которая произошла на Южном берегу Крыма, Феликс Юсупов-младший запомнил на всю свою жизнь. Он эту знаменательную сцену с чувством непринужденного восхищения своей красавицей женой описал в мемуарах спустя много лет, уже находясь в эмиграции:
«Однажды во время верховой прогулки я увидел прелестную юную девушку, сопровождавшую почтенную даму. Наши взгляды встретились, и впечатление, которое она на меня произвела, было столь живо, что я остановил коня, чтобы проследить за ней взглядом, пока она удалялась. В следующие дни я повторял эту прогулку в те же часы в надежде вновь встретить прекрасную незнакомку. Она не появлялась, и я возвращался очень опечаленный. Но однажды после полудня великий князь Александр и великая княгиня приехали к нам в сопровождении дочери, княжны Ирины. Каковы же были мое удивление и радость, когда я узнал в ней девушку, встреченную на дороге. На этот раз я имел полную свободу восхищаться необыкновенной красотой той, которая должна была стать спутницей моей жизни. У нее был профиль камеи, и она очень походила на отца»
[54].
Ситуация облегчалась тем, что Юсуповы были хорошо знакомы с великим князем Александром Михайловичем и его братьями. В юности Сандро был увлечен Зинаидой Николаевной. В Крыму у Юсуповых было три имения – в Кореизе, Коккозе и Балаклаве. Из них выделялся именно Кореиз, который был приобретен в 1867 г. у князей Мещерских. Там был выстроен огромный красивый дворец и разбит роскошный сад, украшенный фонтанами и скульптурами в духе итальянского Возрождения. По воспоминаниям Феликса Юсупова-младшего, «количество статуй, им купленных, невозможно представить. Нимфы, наяды и богини показывались из-за всех кустов и баскетов: все было наполнено мифологией».
Имение выходило к морю, включало в себя виноградники, многочисленные постройки и т. д. Хозяин вложил в него большие деньги и, по общему мнению, имение Кореиз было самым богатым и ухоженным в Крыму имением после императорских.
Морской офицер Н.В. Саблин (1880–1962), служивший на императорской яхте «Штандарт» и находившийся около Царской семьи во время их отдыха в Крыму, свидетельствовал в воспоминаниях за 1909 г.: «Нельзя сказать, чтобы сад в Ливадии оказался очень хорош. Например, имение князя Юсупова, по культуре и породам деревьев и разделке парка, было, пожалуй, лучше»
[55].
Имение Кореиз по расположению прилегало к имениям Ай-Тодор и Харакс, принадлежавшим великим князьям Александру и Георгию Михайловичам. Соседи часто посещали друг друга, причем не обязательно в экипажах, но и во время пеших прогулок.
Не только братья Михайловичи, но даже сам царь с семейством периодически наведывался к Юсуповым в Коккоз, расположенный в 17 километрах от моря, за горным массивом Яйла. Дворец в Коккозе, построенный по проекту знаменитого ялтинского архитектора Н.П. Краснова, отражал архитектурные приемы Бахчисарайского дворца. Дворец и парк украшали многочисленные фонтаны, из которых до наших дней сохранился только один – «Голубой глаз». Кстати, так переводится слово «коккоз».
В великокняжеской семье Александра Михайловича настороженно относились к странной дружбе царской четы с Григорием Распутиным. Это часто становилось предметом обсуждения в великосветском обществе. Великая княгиня Ксения Александровна 15 марта 1910 г. записала в дневнике: «Сидела долго после с С[офьей] Д[митриевной] (фрейлина императрицы С.Д. Самарина – В.Х.). Она под впечатлением разговора с С.И. Тютчевой вчера в Царском [Селе] и всего, что там творится: отношения Аликс и детей к этому темному типу Григорию, который считается чуть ли не святым, а на самом деле, говорят, просто хлыст!
