– Найдет сторонних инвесторов.
– Умные слова знаешь! – рассмеялся Иван Арсеньевич. – Только зачем Райтонену резать курицу, несущую золотые яйца? Чтобы потом за синей птицей гоняться? С протянутой рукой по посторонним бизнюкам ходить?
– Ну, может, у него были личные мотивы… – предположила Леся. – Ревность, допустим… Любовь, страсть…
– Какие могут быть личные мотивы, когда речь идет о десятках миллионов долларов! Ты еще юная и потому пока этого не понимаешь, а ведь существует непреложный жизненный закон. И он гласит: любой за миллион долларов готов засунуть себе в задницу все на свете личные мотивы: и ревность, и страсть. И жизнь, и слезы, и любовь.
С мнением собеседника о том, что за «зеленый лимон» каждый готов на все, Леся готова была поспорить, однако она не за этим сюда пришла. Ее задача – получить как можно больше информации, и потому она спросила:
– А кому достанется теперь «БАРТ»?
– Хватит занудства! – поморщился Борисоглебский. – Я тебя уверяю: Райтонен нашего любимого Ивана Арнольдыча не убивал. Поняла? Читай по губам: не у-би-вал.
Девушка тихо спросила:
– Скажите, оттого что Брагин умер, лично вы выиграли?
– Я? – рассмеялся сценарист. – Ты меня под статью подводишь, юристочка?
– Просто спрашиваю.
– Мне-то, положим, с одним Райтоненом работать будет лучше, из чего, конечно, совершенно не следует, что я бедняжку Брагина замочил.
– А кто его убил, по вашему мнению?
– Ты! – осклабился сценарист и захохотал.
Он, хоть и старательно подливал вина Лесе, но со своим коньяком ухитрился значительно обогнать ее в градусе.
Леся не отреагировала на пьяный выпад Брисо-глебского и спросила:
– А с женой у Брагина были хорошие отношения?
– Ох, Леся, как же ты все-таки еще юна и наивна! Ну, какие хорошие могут быть отношения, если люди живут друг с другом бок о бок почти тридцать лет!
– А они правда разводиться собирались?
– Разводиться? – скривил губы Вилен. – В первый раз слышу. Хотя жили они и вправду по большей части отдельно. Он в своей квартире (или в особняке), она – в своей…
«Насчет развода он или врет, – подумала Леся, – или не в курсе дела. Иначе зачем тогда брагинской жене заказывать Нику слежку за мужем? А потом провоцировать его, чтобы сделать откровенные фото? С моим, между прочим, участием…»
– А что собой представляет жена Брагина? – уставилась на сценариста Леся. – Вера, или как ее там, вы говорите…
– Верка Петровна? – пренебрежительно переспросил о вдове Борисоглебский. – Ну, она такая, знаешь ли, из мидовских дамочек. Жилистый кремень. Могу представить ее в посольском городке где-нибудь в Зимбабве: королева сплетен, в каждой бочке затычка… Брагина, или Брага, как ее за глаза называют, – она, видать, в свое время сильно карьере своего мужика поспособствовала. Он-то ведь из простых, с рабфака, провинциал, рабочая косточка. Она вроде тоже из училок, зато характер у нее – натуральный бульдозер… А когда при капитализме мужик ее поднялся и капусты настриг изрядно, Брага стала из себя бизнес-леди корчить. Ну, покойный ей, конечно, купил кое-какой бизнес: кажется, салон красоты или турагентство, чтобы она от скуки совсем не взбесилась и рогов ему чрез меры с юными стриптизерами не наставила.
Глазки у Борисоглебского стали сальненькими.
– А они что, изменяли друг другу?
– А то ты не знаешь! – захохотал порочный старик.
– Вы не могли бы дать мне телефон Брагиной? – попросила Леся.
– Ох, юная ты частная сыщица! Даже опера такими глупыми и дотошными не бывают. Зачем тебе Верин телефон? Что ты у нее спросишь? «Скажите, пожалуйста, – проблеял сценарист, – это вы убили своего мужа?»
Леся поджала губы, зло глянула на Борисоглебского и молвила:
– Уж найду, что спросить.
– Ну, конечно-конечно! – рассмеялся сценарист. – Сильно потешишь всех вокруг. Давай записывай…
Он достал из кармана блейзера записную книжку и продиктовал Лесе три номера – квартирный, прямой мобильный и тот, что установлен в брагинском особняке. Леся забила их в память своего телефончика.
– Вера Петровна Брагина, наверное, унаследует все капиталы своего супруга… – тихо проговорила она. – И его долю в «БАРТе» тоже…
– Я думаю, что сыскари из ментовки трясут сейчас безутешную вдову по полной программе, – кивнул Вилен Арсеньевич, и его лицо озарила злорадная улыбка.
– А что собой представляют сыновья Ивана Арнольдовича? – спросила девушка.
– Твои сводные братья? – хохотнул Борисоглебский. – Навуходоносор и Мафусаил?.. – Он отправил в рот тщательно разделанный кусок форели и пробормотал с набитым ртом: – Полные ничтожества.
– То есть? – попросила объяснений Леся.
– Старшенького, Петьку, ему года двадцать три, Брагин попытался пристроить к своему делу. Бегал он у нас, на двух картинах был исполнительным продюсером. Редкий жук и прохиндей. Пытался даже у папаньки подворовывать, но был пойман Брагиным-старшим за руку и нещадно порот на конюшне. В фигуральном смысле, разумеется…
– А он на тусовке в субботу был?
– Ну естественно. Такой вертлявый хлыщ в узких ботинках, не заметила?
Леся попыталась вспомнить, но хлыща в узких ботинках, почти своего ровесника, не припомнила.
Сценарист налил себе коньячку, собеседнице – вина и приказал:
– Пей давай, пей. Вино хорошее…
А потом продолжил – он, видимо, был из тех людей, которым доставляет удовольствие рассказывать о ближних гадости:
– Младший сын Брагина, Ванька, нынче пребывает в полнейшем дерьме. Он, знаешь ли, наркоман. Совершенно конченый, тяжелый героиновый наркоман…
– Ужас какой… – прошептала Леся. Ее, в отличие от Борисоглебского, совершенно не радовало чужое несчастье, тем более такое неисправимое, как наркомания молодого человека. – Сколько ж ему лет?
– По-моему, девятнадцать, – отмахнулся собеседник. – Школу не окончил, об институте и речи нет, дома не живет, шляется по каким-то притонам… Папаша его из милиции, я знаю, пару раз вытаскивал…
И тут у Леси снова зазвонил мобильник. Она глянула на определитель – нет, не Васечка, а Ник. Ее работодатель. Девушка нажала на «прием».
– Можешь плясать, Евдокимова, – по своему обыкновению без всякого приветствия молвил Ник.
– Что случилось?
– Мне только что сообщили, что арестован сын Брагина. Точнее, задержан. Деталей никаких не знаю, но тебя менты пока даже не ищут. Поэтому можешь жить спокойно.
Леся не успела обрадоваться, настолько неожиданными оказались известия, только спросила в трубку:
