* * *
Снегоход не спеша перевалил через высокий сугроб и, подкатив к стеле из странного, угольно-черного камня, остановился. Из машины выбрался крепкий, огненно-рыжий парень и, обойдя кабину, осторожно открыл пассажирскую дверь.
— Саманта, ты уверена, что это надо делать каждый день?
— Что, это, Вася? — с грустной улыбкой спросила сидевшая в салоне молодая женщина.
— Приезжать сюда. Его и так все население планеты помнит, а ты к этому камню, как на работу, шестой месяц подряд ездишь.
— Чем тебе не нравится камень? — удивилась женщина.
— Так его же крокодилы прислали. А этот, их верховный, еще и кланялся ему, как какой-то реликвии.
— Так и есть. Ксеносы делают из этого камня только алтари для своего божества. И то, что они сделали из священного для них вейта, обелиск, говорит об уважении, которое они испытывают по отношению к его памяти, — наставительно ответила Саманта, тяжело выбираясь из машины.
— Но в твоем положении… — снова начал Василий, кивая на ее выпирающий живот, но она не дала ему договорить.
— Вася. Мое положение, это нормальное состояние здорового женского организма. Так что, не пори ерунды и помоги мне подойти поближе. Снегу намело…
Тяжело вздохнув, Василий быстро натоптал тропинку к самому обелиску и, отступив в сторону, приготовился ждать. Саманта подошла вплотную к стеле и, коснувшись его кончиками пальцев, тихо прошептала:
— Здравствуй, Влад. Это опять я.
С гладко отполированной поверхности камня на нее смотрело нанесенное несколькими мастерскими штрихами лицо разведчика. В пол-оборота, с грустной и немного ироничной усмешкой в уголках губ. Такой, каким она запомнила его, в их последний совместный день.
— Мне уже много раз говорили, что ты не вернешься. Что выжить в том аду было невозможно. Но я все равно буду тебя ждать. Мы будем ждать. Я и твой сын…
