— Каких «нюхачей»? — не понял Мишель.
— Мы так называем следователей из службы расследований преступлений в объеме. Ну, тех, в черных плащах. Помнишь?
— О черт! Совсем из головы вон! — схватился Мишель за означенную часть тела.
— М-да, неудачно вышло, — со вздохом констатировал Стас. — Ну, да ладно. Не переживай. То, что их особо учат и по высшему разряду обеспечивают, это точно. На выходах даже пайки усиленные, как у нас.
— Ты-то откуда знаешь? — иронично усмехнулся Мишель.
— Да у нас с ними почти все сталкивались. Они на нашей базе подготовку проходят.
— А чего тогда вы все так кривились, когда эта группа тут была?
— Не любят их. Это верно, — помолчав, признался Стас.
— Почему? — насторожился врач.
— А кому понравится, что стоящий рядом человек все твои мысли знает?
— Что за глупость?! — возмутился Мишель. — Невозможно читать мысли стороннего человека.
— А ты это людям докажи, — развел руками Стас.
— Выходит, они становятся изгоями?
— Там, в большом мире, можно сказать и так, — вздохнул разведчик. — Но, думаю, жить там никто из ваших не захочет. А здесь, они будут одними из многих.
— Это верно. Но до того момента, им предстоит долгие годы обитать в большом мире, — задумчиво протянул Мишель.
— Ну, не все так плохо. Живут они компактно, своей деревней, так сказать. Там за ними и присмотр и обслуживание. Им даже пищу себе готовить не приходится, — начал, было, Стас.
— Вот это и плохо, — снова вскинулся Мишель. — Вся беда в том, что наши ребята привыкли питаться натуральными продуктами. А синтезированные помои их в два счета до могилы доведут.
— Да брось, — отмахнулся разведчик. — В империи давным-давно от химических продуктов отказались. Половина имперских планет живут благодаря аграрной экономике. Синтезированная пища используется только при перелетах. Место экономить приходится.
— Знаю. Но я хорошо помню, как меня самого пронесло, когда я в первый раз эту дрянь попробовал, — рассмеялся Мишель.
— Вот, исходя из собственного опыта, и обеспечишь ребят чем-нибудь закрепляющим, из своего арсенала, — рассмеялся в ответ Стас.
— Ладно, уговорил, — усмехнулся в ответ врач. — Да, вот еще. Ты случайно не знаешь, куда у нас Илья делся? Третий день его не вижу.
— В поля подался, — махнул рукой Стас.
— Опять? Я же просил его подождать с экспедициями. Нам бы с тем, что он уже накопал, разобраться, — завопил Мишель от избытка чувств.
— Да говорит, надоело по поселку без дела толкаться. Вот и ушел.
— А нам что потом с его находками делать?
— Да уж найдем применение, — ехидно усмехнулся инвалид. — Империи все пригодится.
— Кто бы сомневался?! Да только нам с добычей и транспортировкой очень аккуратными надо быть. Экологическая система «Спокойствия» очень хрупка. По сути дела, ей всего-то несколько веков. В отличие от любой другой планеты, где терроформирование не проводилось. Отсюда и сейсмическая активность, и совершенно неизвестные науке растения.
— Вот кстати, давно спросить хотел, — вскинулся Стас. — Как здесь деревья и кусты растут, если круглый год морозы?
— Вот я сейчас тебе лекцию по арктической ботанике читать буду, — фыркнул Мишель.
— А ты коротко, как для слабоумных.
— А если коротко, то растения приспособились к окружающей среде. Древесный сок имеет в своем составе большое количество глюкозы и еще некоторых компонентов, позволяющих ему не замерзать в самые холодные месяцы.
— Это как антифриз, что ли?
— Приблизительно. Несмотря на холод, солнечных дней у нас больше, чем пасмурных, и за счет такого сочетания, растения продолжают расти даже зимой.
— Короче говоря, приспособились, — резюмировал Стас.
— Ну, да.
— Так бы и сказал.
— А я чего говорил? — растерялся Мишель.
— А ты меня научными трудами грузить начал, — рассмеялся Стас, хитро, прищурившись.
— Так ты меня разыграл? — сообразил врач, растеряно замерев на пороге.
— Ага. А то скучно тут целыми днями одному сидеть, — с обезоруживающей честностью признался инвалид.
— Вот ведь паразит! — расхохотался врач и, прикрыв за собой дверь, смеясь, двинулся по коридору к выходу.
* * *
Из вынужденного заточения Влада вырвал срочный вызов Кудасова. Влетевший в кубрик посыльный скороговоркой доложил ему о вызове в рубку управления крейсером и поспешил обратно, то и дело, оглядываясь, на размерено шагающего разведчика. Во взгляде молодого матроса сквозило решительное желание притащить медлительного подполковника волоком, но субординация была превыше всего.
Войдя в рубку, Влад, молча, подошел к консоли связи и, надев на голову гарнитуру, вопросительно посмотрел на молодого лейтенанта. Бросив быстрый взгляд на дисплей, тот молча, показал Владу четыре пальца. Сообразив, что сеанс связи состоится через четыре минуты, разведчик развернулся на месте, всматриваясь в тактический монитор на противоположной стене рубки. У консоли управления выпрямившись так, словно лом проглотил, стоял Егоров.
Увидеть его на флагмане, Влад никак не ожидал, поэтому, удивленно уставился в спину замершего, словно статуя каперанга. Вся его поза выражала напряженное ожидание. Больше всего, разведчика удивил тот факт, что капитана флагмана в рубке вообще не было. Это было неожиданно и странно. Кто-то из офицеров дежурной смены откашлялся, прочищая горло, и Егоров, чуть вздрогнув, оглянулся. Заметив Влада с гарнитурой на голове, он чуть усмехнулся каким-то своим мыслям и, протиснувшись между ложементами, подошел поближе.
— Знаешь, зачем вызвали?
— Догадываюсь, — мрачно кивнул разведчик.
— Просветишь?
— Думаю, прикажут крокодила на «Спокойствие» тащить, — все так же мрачно ответил Влад. — А у тебя что? Каким ветром тебя на командирский мостик флагмана занесло?
— Капитан во время прошлой атаки на ногах не удержался и спиной о консоль приложился. Сейчас в реанимационном танке плавает. По флагману три монитора залпом отработали, тряхнуло здорово. Пришлось даже управление щитом на резервные цепи переключать. Основные от перегрузки погорели. А накопители до самого донышка разрядились. Недаром наши головастики хлеб едят. Отличную защиту разработали.
— А с иными что? — спросил разведчик, кивком головы давая понять, что усвоил полученную информацию.
— Хрень какая-то, — зло выдохнул Егоров. — Вылезут, по соплям получат, и обратно. Чего добиваются, непонятно, зачем лезут, неизвестно. Короче говоря, одни сплошные неизвестные.
— А Ефимов что говорит?
