– Да, наверное, спала. Там какой-то парень все время кричит «Йаволь»… Может, ему помощь нужна?
– Нет. У него все в порядке. Это наркоз.
– Ясно.
– Тебе нужно кое-что сделать. – Он протянул мне лист бумаги и ручку.
– Что это?
– Тебе нужно написать свое имя, фамилию, возраст и адрес. Перед этим поставить порядковый номер.
– Ладно. На английском писать?
– Желательно да, чтобы я мог понять, что ты пишешь.
– А зачем это? Вы же и так все обо мне знаете, – сказала я, приступая к странному заданию.
– Потом объясню. – Он протянул мне папку. – Возьми это… тебе неудобно писать.
– Конечно, неудобно. Я не могу встать. – Я начинала злиться: ручка плохо писала, и я не могла понять, зачем все это нужно.
Когда я закончила, он забрал у меня листик и прочитал вслух: «1) Pylypenko Yuliya, 17 years old, Ukraine, Dnipropetrovsk, prospect Geroyev 25/72».
– Отлично, спасибо, – быстро проговорил он и направился к выходу.
– Не за что. А можно просьбу?
– Конечно.
– Вы можете выключить свет?
– Да, но это не желательно.
– Почему?
– Потому что я скоро вернусь. – При этом он все-таки выключил свет.
Я не поняла его последнюю фразу, впрочем, как и не поняла, зачем мне нужно было от руки писать свои данные на простом бумажном листке А4 формата. Хотелось спать. Это было какое-то неконтролируемое желание. Глаза просто закрывались, но мозг не отключался ни на секунду. Я как будто засыпала, но в то же время отчетливо ощущала реальность.
Врубили свет. Без стука. Без предупреждения. Резко. Опять этот человек… и снова он протягивает мне лист бумаги.
– Что? Что-то не так? – спросила я в полном недоумении, прикрывая рукой лицо. Реанимационные лампы больно били по глазам.
– Нет. Все в порядке. Теперь поставь цифру «2». И напиши то же самое, что и в прошлый раз, – сказал он металлическим голосом.
– Вы шутите? – Я не могла поверить в то, что только что услышала.
– Нет. Извини, я знаю, что ты хочешь спать. Но тебе придется делать это каждые тридцать-сорок минут. – У него на лице не дрогнул ни один мускул.
– Вы будете будить меня каждые тридцать минут, чтобы я писала на бумажке свое имя, возраст и место жительства? Я вас правильно понимаю? – У меня был прекрасный английский, но мне хотелось верить в то, что я все-таки чего-то не понимаю.
– Да. Это необходимо. – Он сказал это, как робот.
– Но зачем? Скажите… Я нормально себя чувствую. Просто хочу спать.
– Вот поэтому нам это и необходимо.
Я нервно взяла ручку, поставила цифру «2», написала то же самое, что и в прошлый раз, и, не глядя на этого человека, протянула ему листок. Он поблагодарил меня, выключил свет и ушел.
Это была пытка… Мне казалось, что я схожу с ума… Вечное дежавю: резкий свет… листок… непроницаемое лицо человека в белом… и цифры… 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9… на «10» замолчал немец, который отходил от наркоза и кричал «Йаволь»… на «12» я начала ненавидеть свое имя… на «13» – город, в котором я живу и страну, где я родилась… на «14» я возненавидела этого врача… мне казалось, что он – причина всех моих несчастий… на «16» я вспомнила фильм «Взаперти» со Сталлоне… там был момент, когда его закрыли в карцере и пытали… врубали свет… на «17» я уже ревела… на «18» я поняла, что нужно что-то делать… как-то это прекратить… Я поставила «19». Нарисовала маленького толстого человека, лысого, в очках и подписала: Dr. Evil… LET ME SLEEP… PLEASE PLEASE PLEASE PLEASE PLEASE… [52] Я исписала весь листок, не оставила на нем места. И протянула ему. Он взял бумажку и внимательно посмотрел на меня. Его лицо расплылось в улыбке.
– Ладно. Можешь поспать, – сказал он, все продолжая улыбаться, – когда-нибудь ты поймешь, что это было необходимо.
– Надеюсь, что пойму. Спокойной ночи.
P.S. Через время я действительно пойму, почему каждую ночь меня заставляли писать на листе бумаги свое имя, фамилию, возраст и адрес. Врачи боялись, что начнется энцефалопатия – поражение головного мозга. И я пойму, почему так искренне заулыбался человек, которого я несправедливо назвала Доктором Зло.
4 июля 2003 года
Счастье как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь.
Я не могла поверить, что это происходит со мной… Буквально несколько дней назад я переживала из-за того, что не знала, как отметить день рождения, а сегодня меня прямо со взлетной полосы везут в машине неотложной помощи, под капельницами… совсем в другой стране… и под дикий вой сирены. Этот непрекращающийся вой сирены… в нем было что-то жуткое… Мне казалось, что он будет мне сниться. Машина неслась с сумасшедшей скоростью и не останавливалась.
Мы только приземлились во Франкфурте… и через пять минут я уже лежала в этой машине в обществе какого-то врача. На вид ему было лет тридцать пять. Мне сразу бросились в глаза красивые черты его лица и смуглая грубоватая кожа. Он все время мерил мой пульс и температуру. Моя мама ехала впереди, рядом с водителем.
– У тебя немного спала температура, уже тридцать восемь и шесть. Скоро мы будем в Эссене. Потерпи немножко. Тебя не укачивает? – У моего очередного доктора был приятный низкий голос.
– Нет… вроде.
Он задавал мне десятки вопросов о моем самочувствии, об Израиле, изучал какие-то карточки. Мне совершенно не хотелось ни о чем с ним говорить. Не было настроения. Днем мне уже не могли сбить температуру даже сильными медикаментами и заворачивали в ледяные простыни, потому что меня морозило и подбрасывало на кровати, как теннисный мячик. Потом этот перелет… Он был уже не таким радостным, как первый. И дело было не в том, что во время сегодняшнего полета я уже знала, что со мной происходит. Дело было в физическом состоянии. Теперь уже было плохо, и я это чувствовала. Я представляла, как эта отрава расползается по моему организму, заполняет каждую клеточку… мне казалось, что я ощущаю это физически. Начиналась апатия.
– У тебя скоро день рождения… восьмого июля, да? – поинтересовался мой врач. – Надо же… тебе исполнится восемнадцать… я думал, тебе лет четырнадцать-пятнадцать…
– Спасибо за комплимент. У меня скоро день рождения, но, как вы понимаете, меня это не очень радует. Все это не входило в мои планы… – Я не могла вспомнить его имя. У меня всегда была плохая память на имена. А за последние несколько дней на меня навалилось столько новых «имен», что я, в принципе, уже не старалась их запомнить.
– Ну… что с твоими глазами? Ты обязательно поправишься и отпразднуешь день рождения, – его голос звучал почти уверенно.
– Вы знаете, что мне, скорее всего, нужна трансплантация? О каком дне рождения вы говорите? Вы знаете, что моя мама, возможно, станет моим донором?
