– Мамочка, а ты не знаешь, когда папа вернется? – Я не могла контролировать свой голос, поэтому мама сразу заметила, что я волнуюсь.
– Юль… ты что, плачешь? Что случилось? – взволнованно спросила она.
– Не знаю… мама… мне кажется, с Ним что-то случилось… мне Жека звонил… искал папу… мне показалось, что у Жени дрожал голос…
– Юля, подожди, успокойся… Тебе могло показаться… Женя тебе что-то сказал? – мама начинала нервничать.
– Нет… ничего… – Я уже рыдала.
– Юль… но ты же ничего не знаешь… с чего ты взяла… подожди… успокойся.
– С Ним что-то случилось… я знаю. Мама, звони папе, все время. И если ты дозвонишься первая, скажи ему, чтобы сразу позвонил Жене. – Я отключила телефон.
Паша сел ко мне в машину и замер. Он увидел мое лицо, растерялся, а я сказала, как можно спокойнее:
– Паша… мы никуда не едем. Прости. Встретимся в другой раз, ладно?
– Юль… что случилось? – он настороженно смотрел на меня.
– Паша… пожалуйста… выйди из моей машины… извини…
– Юль… ты чего? Объясни мне, что случилось… Я чем-то тебя обидел? – Он не понимал.
– Паша… просто выйди из моей машины… оставь меня в покое… умоляю, – я уже не могла говорить спокойно. Я положила голову на руль и разрыдалась.
Паша посмотрел на меня, как на умалишенную, но все-таки оставил меня одну. Я знала, куда я поеду… Любимый мост. Меня всегда тянуло туда, как магнитом, когда что-то происходило. Я не могла понять, что происходит со мной сейчас. Странное чувство: ты ничего не знаешь, но не сомневаешься в том, что ты уже это знаешь. Я старалась убедить себя, что «мне кажется», «я себя накрутила», «нельзя думать о плохом», но все было бесполезно. Предчувствие. Интуиция. Страх. Ужас. Неизбежность. Можно приводить тысячи аргументов, заставить работать голову, но невозможно переубедить свое сердце, которое ненормальным стуком заглушает все твои смешные доводы, перебивает наивные утешения твоего ума и повторяет тебе: «Ты права… ты сама все знаешь».
Я остановила машину на середине моста. Вышла. В кармане лежали часы, которые уже несколько дней показывали «12.12». Я не смогла их выбросить… Меня колотило: то ли от холода, то ли от внутреннего состояния. Я повернула ключ… машина не заводилась. Такое уже неоднократно бывало. Это на секунду вывело меня из ступора. Я поворачивала ключ, злилась и продолжала звонить папе. Голос в трубке повторял мне всю ту же фразу… а моя машина все так же стояла. Минут через двадцать она все– таки завелась, и я осторожно съехала на ближайшую от моста парковку, которая находилась возле здания с огромной вывеской «Агро-Союз». На улице было темно. Было часов одиннадцать– двенадцать ночи. Зазвонил мой телефон, я вздрогнула и быстро ответила… звонила мама:
– Юля… Юленька… ты где?
Мама могла уже не продолжать. По ее голосу я поняла, что была права.
– Я катаюсь… Что-то случилось? – спросила я мертвым голосом.
– Мне позвонила Мара… В Него стреляли… Юля… – мама не смогла закончить фразу.
– И? Мама!!! Не молчи, – я орала в трубку.
– Он жив. В больнице. Я сейчас еду туда. А ты едь домой, дожидайся папу и приезжай с ним, – мама с трудом подбирала слова.
Я положила трубку. Начала заводить свой красный «Ford». Он не заводился. Я вышла из машины и со всей силы стала бить ее ногами. Я задыхалась. Это было у меня с семи лет: от сильного стресса я начинала задыхаться. Но моему «Ford» было безразлично: он словно издевался надо мной и тоже не хотел дышать. В тот момент я его ненавидела. Не знаю почему, но я позвонила Саше… другу детства, которого не видела уже очень давно. У него не было собственного автомобиля, но через пятнадцать минут он приехал за мной на такси. Я почему-то сидела на асфальте… Саша вышел из такси и сразу побежал ко мне. Такси не уезжало. Видимо, водитель тоже не понял, почему я сидела на земле и курила. Они что-то мне говорили, но я не помню, что отвечала. Саша запихнул меня в мою же машину, сам сел за руль и попытался ее завести… наконец-то у него получилось. Только тогда таксист уехал.
Я сидела дома и ждала папу. Я еще никогда в жизни так его не ждала. Саша «взял на себя» заботы о моей машине и без слов оставил меня в покое. Я не знала, который час… мама звонила мне около одиннадцати-двенадцати ночи… Вдруг раздался долгожданный звук: в замке от тамбура провернулся ключ… через минуту открылась дверь в квартиру. Видимо, у меня все было написано на лице, потому что папа, увидев меня в коридоре, побледнел и спросил:
– Юля, что с тобой?
– Пап… позвони Жене… срочно… в Него стреляли… мы пытались тебе дозвониться. – Я опять начала задыхаться. – Мама поехала в больницу… а я тебя ждала. Пап… поехали… только позвони Жене, умоляю.
Папа онемел. Через секунду он уже ходил с телефоном по квартире и с кем-то говорил. Через пять минут мы уже ехали в машине. Я видела своего папу в таком состоянии лишь один-единственный раз… это было давно… и у него был точно такой же взгляд. Мне казалось, что папа не видит дорогу. Смотрит на нее через лобовое стекло, но не видит. И мне было все равно, видит он ее или нет.
Мы завернули в ворота Днепропетровской больницы имени Мечникова. Парковка была забита, несмотря на глубокую ночь… Десятки машин… растерянных людей… Его знакомых, друзей, родственников… Кто-то стоял на улице и нервно курил наедине с собой, кто-то собрался небольшими группками… Все что-то обсуждали… о чем-то говорили, но шепотом, очень тихо… Я зашла в помещение… Первый человек, которого я увидела, был Его папа… Он ходил взад-вперед по коридору, спрятав руки в задние карманы джинсов… Мы встретились с ним глазами… и он нежно со мной поздоровался. Я видела его глаза. Клянусь, впервые в жизни мне захотелось умереть. Просто лечь в этом коридоре и умереть. Потом я увидела маму… свою… и Его. И впервые в жизни мне захотелось пожелать кому-то смерти. Клянусь. Но я потом передумала… Люди, которые сделали с Ним это… я не желала им смерти. Смерть – это слишком сладко… Я желала им ее предвкушения. День за днем. Каждую минуту. Каждую секунду. Я хотела, чтобы они прочувствовали ощущение предстоящей смерти. Я знала, что это такое. И в тот момент я желала им этого от всей души. Я не могла думать о Его детях… о Его семье… Мне казалось, что я сейчас умру. Голова не соображала. До меня долетали обрывки каких-то фраз: «отравленные пули», «он выходил из офиса и его расстреляли», «покушение», «это чудо, что он выжил», «повреждены все внутренние органы»… Мне казалось, что я сейчас открою глаза и поблагодарю Бога за то, что это был лишь очередной страшный сон моей жизни. Я не верила, что это может происходить с Ним. Я отказывалась в это верить. Точно так же, как когда– то отказывалась верить в то, «что это могло произойти именно с моим братом». И я ненавидела себя за то, что ни чем не могу Ему помочь. Меня убивала мысль, что Его жизнь в руках днепропетровских врачей… Мне хотелось заорать. Я увидела Жеку… Он подбегал то к своей маме, то к папе… что-то им говорил… Он все время разговаривал по телефону…
