Мы приехали в итальянский ресторанчик… пили вино, заказали вителло тонато, капрезе, пасту… только мне не хотелось есть. Я была абсолютно счастлива. А Лёня все продолжал болтать и рассказывал какую-то серьезную историю про «одного бандита, который умер… но потом к нему привели известного востребованного шамана… На следующий день мертвый бандит уже ходил по улице и здоровался с перепуганными бледными соседями… Но шаман не останавливался и продолжал шаманить… поэтому на следующий день мертвый бандит уже играл в футбол с соседскими ребятишками… На третий день шаману пришлось уехать по более срочному вызову… видимо, кого-то снова пришлось оживлять… и перед отъездом он сказал не давать бывшему мертвому бандиту ни пить, ни есть до своего возвращения…» Мы слушали Лёню очень внимательно… Он не выдержал первым и сказал: «Лёня… ты вообще сам себя слышишь? Что за х… ты несешь?» Лёня так и не смог закончить свой рассказ, потому что пытался найти во мне поддержку и серьезного слушателя, но каждое его слово вызывало взрыв моего смеха и слезы на глазах, потому что Он при этом безотрывно на меня смотрел и показывал мне глазами все, что Он думает об этой истории… Потом Он просто начал искать что-то в одном из своих многочисленных телефонов… нашел… и протянул мне свой мобильный… Я взяла Его телефон и увидела на дисплее десятки своих sms-ок, которые я писала Ему год назад… два года назад… Он оставил их все. Мне хотелось, чтобы Лёня говорил вечно… итальянский ресторан поплыл у меня перед глазами.
Мы вышли на улицу… я подкурила сигарету.
– Дай мне сигарету, – попросил Он.
– Но тебе же нельзя курить.
– Я просто подержу ее в руках. – Он уже доставал сигарету из пачки «Parliament Aqua Blue».
Мы стояли перед входом в ресторан, смеялись, сигареты без нашего участия пускали густые кольца дыма в холодный февральский воздух… а Лёня все пытался закончить рассказ про талантливого шамана.
Они завезли меня в отель и ждали, пока огромный портье в черном костюме выдаст мне карточку от номера. Я искала в сумке магниты из Парижа. На моем холодильнике была коллекция из 156 штук – бесполезные кусочки воспоминаний из всевозможных стран и городов. Я всегда покупала пару магнитиков для Него, потому что как-то Он мне сказал, что тоже начал собственную коллекцию «из-за меня»… Я протянула Ему магнитики, Он внимательно их рассмотрел и сказал:
– Спасибо… Я тебе, конечно, не такие дорогие покупаю… – Он смеялся.
– Какая разница? Ты мне все равно их никогда не отдаешь.
Мы попрощались и договорились встретиться на следующий день… пообедать.
Я знала, что такое обедать или ужинать с Ним… Это все равно что куда-то с Ним летать… то есть шансов практически нет… Сначала Он звонил в первой половине дня и строго-настрого запрещал что-либо без Него есть, потому что Он «заедет через час». Я знала, что такое Его «через час». Когда Он заезжал за мной в восемь-девять вечера, мы искали лучший ресторан определенной кухни, который Он собирался мне показать… именно показать… «потому что там очень дорого»… Он все время заставлял меня смеяться, без конца говорил по двум-трем телефонам одновременно, не считая громкой связи в машине, и постоянно обвинял меня в том, что возле ресторана, который Он все-таки нашел, не оказалось свободных парковочных мест… Мы часами ездили кругами, пока место не освободится… потому что Он хотел, чтобы я попробовала суши или ризотто именно в этом ресторане… Потом Он двадцать минут парковал машину, при этом продолжая говорить по телефону и нервничать… Выходя из машины, Он обязательно сбивал дверью какого-нибудь велосипедиста… Один раз, не имея при себе документов, Он отбил дверью своего очередного авто зеркало проезжающего мимо «BMW X5»… Его отбросило обратно в машину… Он строго на меня посмотрел и произнес с улыбкой свою любимую фразу: «Это ты виновата»… и первая мысль, которая пришла мне в голову, была «я с Ним никогда не поем». Только Он мог отбить зеркало автомобилю, за рулем которого сидел сын американского консула по имени Александр… Каждый раз я давала себе слово, что в следующий раз, перед тем как с Ним «обедать», я, как минимум, хорошо позавтракаю. Он покупал мне джинсы, а потом возмущался, что лучше бы Он купил что-нибудь для моего Йорка… тут же звонил и узнавал, где находится лучший магазин дизайнерской собачьей одежды, покупал пуховик с мехом для моего щенка и говорил, что лучше бы Он купил мне еще одни джинсы. Он все время был чем-то недоволен, но не всегда мог сдерживать улыбку. Лучшую улыбку на планете. Он делал меня самой счастливой девочкой… и самой несчастной, потому что я точно знала, сколько продлится мое абсолютное счастье: оно закончится ровно в тот момент, когда безумное небо бросит очередной безразличный взгляд на мой самолет и будет, посмеиваясь, наблюдать за мной своими бездонными глазами через стекло иллюминатора… и мои глаза ответят небу собственным дождем. На самом деле меня никогда не волновали стрелки часов, за исключением тех дней, когда они однажды остановились для меня… а потом для Него. Он всегда был со мной. А «Всегда» не находится в подчинении у Времени.
Мы успели пару раз вместе пообедать и поужинать… на следующий день у меня был термин в клинике «Charite», которая стала для меня родным домом… и не только для меня. Он в этот день улетал в Вену и просил позвонить Ему и доложить, что сказали врачи. А врачи сказали, что все «перфект». Потому что каждая встреча с Ним дарила мне такое количество положительных эмоций, которые просто не могли не отразиться на показателях моего здоровья. Я радостно рассказывала Ему все это по телефону, и Он пообещал вернуться из Вены и проводить меня в аэропорт.
Я скучала по Нему: часами просиживала в уличном баре «Hotel California», расположенном на самой оживленной улице города, болтала с незнакомыми взрослыми французами и итальянками, которые по возрасту годились мне в дедушки и бабушки… Мы обсуждали тенденции мирового рынка недвижимости и дизайнерские причуды… в зависимости от того, кто из них чем занимался в жизни. Я скучала по Парижу. Пару раз мы встретились с Элей и даже съездили в местную «Галерею Лафайет»… но там было пусто и тоскливо. Или без Него было пусто и тоскливо… и как-то глупо… Мне почему-то доставляло особое удовольствие бродить под дождем по вечернему городу и наблюдать за тем, как февральский плакса уничтожает купленные в Париже новые ботинки. Я принципиально не надевала на голову капюшон – мне хотелось бросить дождю вызов. Не знаю, кто победил… я или берлинский дождь… Но однозначно, победил Он. И Он пообещал мне вернуться до того, как я улечу.
Он всегда отвозил меня в аэропорт, и я, с одной стороны, радовалась, потому что у меня была еще одна возможность убедиться в том, как ужасно Он водит машину, а с другой стороны, я не могла смотреть, как Он выходит из терминала… Я всегда боялась, что Он обернется, и моя реальность просто испарится… Но Он никогда не оборачивался… один раз Он просто вернулся. Я потом так сильно плакала, что случайно прошла мимо паспортного контроля… Меня вернул молодой парень с контроля на безопасность, который подвел меня к окошку и сам протянул мой паспорт пожилому немцу. Они попросили подождать меня две минуты и вернулись с огромной мягкой игрушкой и шоколадными конфетами из «Duty Free»… И я заплакала еще больше… Это было в Берлине… Немцы никогда не могли спокойно смотреть на мои слезы… а я всегда знала, что они педантичные… и чувствительные.
