4. Мужчина, женщина и выключатель
Чтобы понять, что значит утрата способности читать мысли, надо представить себе состояние аутизма. Страдающий аутизмом, по словам британского психолога Саймона Бэрона-Коэна, «слеп умом». То, что я до сих пор описывал как естественные и автоматические человеческие процессы, для аутистов – настоящая проблема. Им трудно истолковывать невербальные ключи, такие как жесты и выражения лица, и представлять себе мысли другого человека, а также добиваться понимания каким-либо способом, помимо вербального. Их аппарат истолкования первых впечатлений значительно поврежден, и то, как аутисты воспринимают мир, дает нам очень хорошее представление о том, что происходит, если наши способности читать мысли нам изменяют.
Один из ведущих в США специалистов по аутизму – Эйми Клин. Клин преподает в Центре изучения поведения детей при Йельском университете в Нью-Хейвене, где у него есть пациент, которого он изучает уже многие годы и которого я назову Питером. Питеру больше сорока лет, он очень образован и живет самостоятельно. «Это очень интересная личность. Мы встречаемся каждую неделю и беседуем, – объясняет Клин. – Он очень ясно выражает свои мысли, но у него нет никакой интуиции, поэтому ему нужно, чтобы я разъяснял ему устройство мира». Эйми Клин, поразительно напоминающий актера Мартина Шорта, наполовину еврей, наполовину бразилец и говорит с акцентом, что и понятно. Он встречается с Питером уже много лет и говорит о его состоянии без снисходительности или отстраненности, но сухо, будто речь идет о небольшом характерном тике. «Я беседую с ним каждую неделю, и у меня ощущение во время этих бесед такое, что я могу делать все что угодно – ковырять в носу, снять штаны, трогать себя за любые места. Даже когда он смотрит на меня, у меня нет чувства, что за мной наблюдают или следят. Он изо всех сил сосредоточивается на том, что я говорю. Слова для него очень много значат. Но он не обращает внимания на то, как сочетаются мои слова с выражением моего лица и невербальными ключами. Все, что происходит внутри моего мозга (и чего он не может наблюдать непосредственно), – для него проблема. Являюсь ли я его лечащим врачом? На самом деле – нет. Нормальная терапия основана на способности людей осознавать свои собственные мотивы. Но в его случае с таким осознанием вы далеко не уйдете. Так что это больше похоже на совместное решение задач».
Среди прочего, что хотел выяснить Клин во время бесед с Питером, – то, как человек в таком состоянии воспринимает мир, поэтому он с коллегами разработал гениальный эксперимент. Они решили показать Питеру кинофильм и проследить за направлением его взгляда, когда тот будет смотреть на экран. Из всех фильмов они выбрали экранизацию 1966 года пьесы Эдварда Олби «Кто боится Вирджинию Вулф?», где главные роли исполняли Ричард Бертон и Элизабет Тейлор. Это были немолодые муж и жена, пригласившие к себе юную пару на вечер, который получился напряженным и утомительным. Молодую пару играли Джордж Сигал и Сэнди Деннис. «Это моя любимая пьеса, и мне нравится фильм. Я люблю и Ричарда Бертона, и Элизабет Тейлор», – объяснял Клин, и для того, что Клин собирался сделать, фильм был идеальным. Люди с аутизмом неравнодушны к механическим объектам, но в этом фильме практически ничего нет, кроме игры актеров. «Фильм удивительно сдержан, – говорит Клин. – Он о четырех людях и их чувствах. В этом фильме очень мало неодушевленных деталей, которые отвлекали бы человека, страдающего аутизмом. Если бы мы взяли “Терминатор-2”, где главное действующее лицо – робот, то не получили бы таких результатов. Тут все об интенсивном, активном социальном взаимодействии на множественных уровнях значения, эмоций и выразительности. Что мы пытались увидеть в действиях моего пациента, так это осмысление. Вот почему я выбрал именно “Кто боится Вирджинию Вулф?”. Мне было интересно увидеть мир глазами человека, страдающего аутизмом».
Клин попросил Питера надеть специальный головной убор с устройством отслеживания направления взгляда, состоящим из двух крошечных видеокамер. Одна камера фиксировала движения глазных ямок Питера – центральной части глаза. Вторая камера фиксировала все, на что смотрел Питер, и потом эти два изображения накладывались одно на другое. Это означало, что Клин в любой момент мог установить, куда в данный момент смотрит Питер. Он пригласил также практически здоровых людей просмотреть фильм и сравнил движения глаз Питера с их движениями. Во время одной из сцен Ник (Джордж Сигал) ведет светскую беседу. Он показывает на стену кабинета хозяина, Джорджа (Ричарда Бертона), и спрашивает: «Кто написал эту картину?» Мы с вами однозначно просмотрели бы этот эпизод: наш взгляд направился бы туда, куда показывает Ник, немного задержался бы на картине, вернулся к глазам Джорджа, чтобы увидеть его реакцию, потом вернулся бы к лицу Ника, чтобы увидеть, как он отреагирует на ответ. Все это происходит за долю секунды, и на схеме визуального сканирования Клина линия взгляда обычного зрителя образовала бы четкий треугольник – от Ника к картине, к Джорджу и обратно к Нику. В случае с Питером эта схема несколько иная. Он смотрит куда-то в район шеи Ника. Но он не следит за направлением руки Ника, поскольку истолкование указательного жеста, если об этом задуматься, потребует мгновенного проникновения в разум человека, который этот жест производит. Другими словами, надо прочесть мысли указывающего на что-то человека, а люди с аутизмом не способны читать мысли. «Нормальные дети начинают реагировать на указующие жесты к двенадцати месяцам, – рассказывает Клин. – А этот человек, которому сорок два года, очень умный, но он этого не делает. Эти ключи дети учатся распознавать естественным образом, а он вообще их не понимает».
Как поступает Питер? Он слышит слова «картина» и «стена», поэтому смотрит на картины на стене. Но там три картины. О какой из них идет речь? Схемы визуального сканирования Клина показывают, что взгляд Питера отчаянно мечется от одной картины к другой. Тем временем разговор перешел уже на другую тему. Единственное условие, при котором Питер понял бы содержание этой сцены, – если бы Ник высказался абсолютно недвусмысленно, т. е. спросил бы: «Кто написал эту картину слева от портрета мужчины с собакой?» В любых условиях, требующих хоть немного больше, нежели буквальное понимание, человек с аутизмом теряется.
Есть и еще один очень важный урок, связанный с этой сценой. Обычные зрители смотрят в глаза Джорджу и Нику, когда те говорят, потому что пытаются выявить нюансы в выражении лица, которые Экман так тщательно классифицировал. Но Питер в этой сцене не смотрит ни в чьи глаза. В другом важном эпизоде фильма, когда Джордж и Марта (Элизабет Тейлор) сжали друг друга в страстных объятиях, Питер смотрел не на лица целующихся (как поступили бы мы с вами), а на выключатель на стене за ними. И причина не в том, что Питер считает интимные сцены неприличными, а в том, что, если вы не можете читать мысли (не можете поставить себя на чье-то место), вы ничего особенного не увидите, если будете смотреть в глаза или на лица.
Один из коллег Клина в Йельском университете, Роберт Шультц, однажды провел эксперимент с помощью магнитно-резонансного сканера, весьма сложного устройства, которое показывает, в какой участок мозга поступает кровь в каждый конкретный момент времени – а следовательно, какая часть мозга активизируется. Роберт Шультц подключал сканер и просил участников эксперимента выполнить очень простое задание: им показывали паґрные изображения либо лиц, либо предметов (таких как стулья или молотки), а они должны были нажать специальную кнопку, указывая, идентичные это изображения или разные. Нормальные люди, глядя на лица, используют часть мозга под названием fusiform gyrus (латеральная затылочно-височная извилина). Это чрезвычайно сложное программное обеспечение нашего мозга, позволяющее нам различать тысячи знакомых лиц. (Представьте себе лицо Мэрилин Монро. Готовы? Вы только что использовали свою латеральную затылочно-височную извилину.) Но когда здоровые участники эксперимента смотрели не на людей, а на предметы, скажем, на стул, они использовали совершенно другую, не такую мощную часть мозга – inferior temporal gyrus (нижняя височная извилина). (Различие в сложности этих двух участков мозга объясняет, почему вы без труда узнаете одноклассницу по прошествии сорока лет, но испытываете трудности, когда надо найти свою сумку на багажной ленте в аэропорту.) Когда Шультц повторил эксперимент со страдающими аутизмом, обнаружилось, что они используют участок, ответственный за распознавание предметов, когда смотрят и на стулья, и на лица. Другими словами, на самом основном нейрологическом уровне для аутиста лицо – это всего лишь еще один предмет. Вот одно из ранних медицинских описаний пациента с аутизмом: «Он никогда не смотрел людям в лицо. Когда он имел хоть какой-то контакт с людьми, он обращался с ними или, скорее, с их частями, как с предметами. Он изучал с помощью руки. Он, играя, бился головой о свою мать, точно так же, как в другой раз бился головой о подушку. Он позволял дежурной сестре одеть его, не обращая на нее ни малейшего внимания».
