Наконец в этот же день, 22 августа, главное командование сухопутных войск разрешило оттянуть назад фронт группы армий. Но было уже слишком поздно! Я не хотел бы рассказывать здесь о том, какое удручающе неприятное впечатление произвел на всех нас этот совершенно не учитывавший сложившейся обстановки приказ Гитлера.
Вследствие того что часть румынских войск фактически выбыла из игры, обстановка на фронте группы армий приобрела катастрофический характер. 4-му корпусу пришлось эвакуировать Яссы и занять новую оборону к югу от Города. На западном фланге была отведена на правый берег реки Серет группа Кирхнера. Командование 4-й румынской армии решило по своей инициативе отойти в южном направлении. Оно сослалось на то, что якобы получило соответствующий приказ Антонеску. Лишь с большим трудом нам удалось помешать этой армии выйти из сражения. При этом между командующими немецкой и румынской армиями имели место серьезные разногласия и споры.
Неслыханное вмешательство в дела немецкого командования позволил себе в эти дни и румынский генеральный штаб, по приказу которого три полка тяжелой артиллерии были направлены в тыл, в район Аджуда. Эти грозящие бедой действия наших союзников ставили нас в неимоверно тяжелое положение.
С большой тревогой следили мы за столь роковым развитием обстановки. Все чаще поступали донесения о том, что румынские войска утрачивают боеспособность не только в случаях, полностью оправдываемых сложившейся обстановкой, но и далеко не в безвыходном положении, позволяют противнику просачиваться на свои позиции и даже бегут с поля боя до начала атаки противника. Однако нельзя пройти мимо того факта, что и среди румынских соединений были такие, которые мужественно сражались, не оставляя своих немецких союзников в беде. Совершенно ясно, что отказ от борьбы большей части румынских вооруженных сил явился результатом заранее спланированного саботажа со стороны некоторых высокопоставленных румынских войсковых начальников, как, например, командующего 4-й румынской армией генерала Раковицы. Это предательство было тяжелым ударом для ведущих исключительно напряженные бои немецких и оставшихся верными союзу румынских войск, а также лично для меня как ответственного за их судьбу военачальника.
23 августа передовые танковые части противника вышли в район к западу от Комрата. Некоторые отсюда повернули на юг и с ходу овладели населенными пунктами Татарэшти и Фурманка. В результате 3-й румынский корпус оказался окруженным. Хотя в районе Кубей продвижение противника и было задержано, ему удалось прорваться танковыми силами на Ханешти. Поэтому командование 6-й армии, которой теперь была переподчинена и оперативная группа Мита, отходившая по приказу командующего армейской группой генерала Велера через Хуши и имевшая задачу соединиться с войсками северного крыла 6-й армии, вначале решило оттянуть свои главные силы на позицию «Штефан».
Вследствие выхода из боя некоторых румынских соединений противник сумел быстрым рывком продвинуть свои войска, и прежде всего танки, находившиеся уже к западу от реки Прут, далеко на юг. 23 августа днем русские танки появились у Бырлада, и здесь упорные бои с ними завязали подоспевшие с юга подразделения оружейно-технической школы 8-й армии. Вечером того же дня советские войска уже были в районе восточнее Бакэу. Именно здесь командир 76-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Абрагам создал из разрозненных и разгромленных подразделений и остатков армейских частей усиления оперативную группу, которая сумела еще некоторое время удерживать небольшой плацдарм на левом берегу Серета. В районе же между Бакэу и Бырладом немецких войск уже не было.
Группу Кирхнера, испытывавшую сильный нажим со стороны противника, пришлось отвести на правый берег Молдовы еще днем 23 августа. Этот маневр был осуществлен вполне успешно, но город Роман в результате перешел в руки противника.
Таким образом, к концу дня 23 августа фронт армейской группы Велера оказался развернутым на северо-восток и проходил по правому берегу Молдовы, а затем линия фронта поворачивала на восток, возвращаясь к старым позициям на восточных склонах Карпат. К югу от Бакэу, на реке Серет, оборонялись лишь слабые сводные оперативные группы, спешно составленные из разрозненных боевых, строительных и тыловых частей и подразделений. Одна из таких групп имела задачу прикрыть у Аджуда вход в долину реки Тротуш. В это время главные силы 6-й армии, реорганизованные в более или менее боеспособные оперативные группы, вели бои еще к востоку от реки Прут. На правом берегу Прута было выставлено немногочисленное боевое охранение, прикрывавшее два плацдарма — у Кагула и у Леова. Населенный пункт Хуши уже был занят противником. Короче говоря, окружение 6-й немецкой армии можно было считать свершившимся фактом.
Теперь уже не могло быть и речи о проведении тех мероприятий, которые мы обсуждали с Антонеску 22 августа. Вечером 23 августа Антонеску был арестован по приказу короля Михая в королевском дворце в Бухаресте.
В тот же день поздно вечером, в 22.00, король Румынии, надеясь заключить перемирие с советским командованием, обратился по радио ко всем румынским войскам с приказом прекратить борьбу. Началась потрясающая трагедия, инспирированная кликой предателей во главе с несовершеннолетним королем.
Первое и не совсем еще ясное сообщение об этом пришло в штаб группы армий по телефону из германской военной миссии в Бухаресте: с Антонеску и заместителем премьер-министра Михаем Антонеску случилось что-то непонятное! Мой штаб сразу же связался по телефону с германскими инстанциями в Бухаресте, пытаясь выяснить обстановку. Эти телефонные разговоры подтвердили полное изменение ситуации.
После состоявшихся незадолго до этого встречи и разговоров с Антонеску для меня лично эта новость была совершенно ошеломляющей. Я и сегодня еще не могу поверить в то, что Антонеску не знал о так далеко зашедшем заговоре, когда навестил меня 22 августа. Непонятно, как мог глава правительства не разгадать всю развернувшуюся вокруг него интригу до самых последних мелочей, тем более, что, как утверждает Ион Георге, государственный переворот готовился долго и король был посвящен в его планы!
Вряд ли когда-либо военные расчеты и планы полководца, построенные на верности союзу, оказывались более спутанными, чем здесь, в Румынии! Эти события проливают свет и на состояние нашего тогдашнего государственного руководства, и прежде всего — на верховное командование в лице ОКБ, который до самого конца держал ответственного командующего в полном неведении относительно возможного изменения обстановки. Таким было «взаимодействие» на высшем уровне.
Взяв на себя всю ответственность за военные действия на этом участке фронта, я подчинил себе все немецкие войска и инстанции, находившиеся в Румынии. Разумеется, эта мера, на которую я, собственно говоря, даже не имел права, оказалась слишком запоздалой. Если бы Гитлер или ОКБ уполномочили меня на это еще 6 августа, когда я ставил вопрос о необходимости обеспечения безопасности, тогда мне, может быть, удалось бы избежать катастрофы. И немецкий народ был бы избавлен от понесенных им здесь ужасающих жертв.
Когда мне стало известно об измене, я тотчас же связался но телефону с самым старшим по званию румынским генералом из тех, кто непосредственно подчинялся мне, и попросил его сообщить, как он относится к событиям в Бухаресте. Этим генералом был командующий 3-й румынской армией генерал-полковник Думитреску, старый опытный военачальник, с которым у меня уже установился неплохой контакт и которого я очень ценил. Он объяснил мне по телефону, что крайне поражен действиями своего правительства, но тем не менее будет и дальше выполнять поставленную ему задачу, пока не получит из Бухареста новых инструкций. Он весьма сожалел о случившемся и сказал, что намерен подать в отставку. «Однако не требуйте от меня, генерал, — добавил он, — чтобы я нарушил присягу, данную королю».
