— И ты не пытался поймать меня?
Ветер развел руками.
— Не был уверен, что стоит.
Принцесса нахмурилась, Хёльмвинду пришлось пояснить:
— Ты явилась в мою комнату с глазами черными, как угли. Вокруг змеями вились колючие ветви, превратившие мою постель в терновый кокон. Первое, что я увидел, проснувшись, — шипастую руку у своего лица… Так что да, я размышлял, безопасно ли приближаться к тебе, пока ты в таком состоянии.
Изольда помрачнела, дослушав до конца. Кажется, проклятие скоро вступит в полную силу.
— Так что произошло? — бесстрастно полюбопытствовал ветер.
— Не знаю. Я всего лишь попыталась найти твои покои в лабиринтах дома.
— А потом решила прикончить меня, раз уж представился случай?
— Сам во всем виноват, — огрызнулась принцесса, пропуская мимо ушей обвинение в покушении.
Хёльмвинд весело откинулся на спинку кресла.
— Определенно. Не уточнишь, в чем именно моя вина?
— Ты унес меня из Волчьей пасти, притащил сюда и исчез, не желая давать объяснений. Хотя знал: я волнуюсь за Тааля и захочу скорее к нему отправиться. И, даже возвратившись из так называемого срочного путешествия, ты не соизволил явиться в мою комнату хотя обещал накануне.
— Погоди, — покачал головой Хёльм. — Слишком во многих грехах ты меня обвиняешь. Может, по порядку разберемся?
— Ах, теперь решил расставить все по полочкам? — Она встала и ухватилась за мраморный столбик кровати.
— Если грохнешься еще раз, ловить не стану, — предупредил ветер, глядя, как девушка балансирует.
— Ну и прекрасно, не сомневалась в твоих рыцарских манерах.
Она крепче вцепилась пальцами в опору.
— Итак, — Хёльмвинд зевнул, — я прибыл в ветряную башню пять дней назад, потому что какой-то негодяй посмел призвать меня, дунув в зачарованный рог. Им оказался твой серый друг. Он хрипел и пытался объяснить, что вот-вот из тебя сделают жаркое. Разумеется, я мог бы остаться и помочь ему, что было совершенно лишнее…
— То есть как? — перебила Изольда.
— Выглядел он не лучшим образом. — Ветер поморщился. — Так вот, я решил оставить его в покое и не терять времени. Иначе ты бы превратилась в горстку пепла.
— Что с ним произошло? Он был ранен? — Девушка подскочила к Хёльмвинду и схватила его за руку. — Хёльм, пожалуйста…
Он вздрогнул, но не отнял ладонь.
— Думаю, волк просто смертельно устал. Сколько верст он, по-твоему, отмахал? Но, кажется, жизни его не угрожала опасность, — смягчился ветер. — Уверен, отлежался день-два и снова стал как новенький. Он же волк.
— Ты не понимаешь… — Принцесса тяжело вздохнула. — Продолжай.
— О твоем друге я больше ничего не знаю. Тебя нашел на костре, как бы дико это ни звучало. Вроде какой-то безумец собирался перерезать тебе горло.
— Так и есть. — Изольда отошла к окну. — Случайно мы с Таальвеном попали в деревню, жители которой верят: если напиться раз в сто лет крови терновой ведьмы, можно снова обрести юность.
— Вот как? — Ветер закинул ногу на ногу. — Я слышал о таком.
— Думаю, они проделывали этот трюк много раз. — Принцесса сглотнула, к горлу снова подкатила тошнота. — Знаешь, я считала, старики выжили из ума. Но оказалось, моя кровь действительно черная…
Она закрыла лицо руками, вспоминая темницу под храмовой площадью.
— Почему это тебя смущает? — Хёльмвинд искренне удивился ее смятению. — Странно пугаться обыкновенного порядка вещей.
— Обыкновенного? — Девушка расстроилась еще больше. — Раньше все было не так. Я и сама не знала…
Она умолкла. Какие бы слова ни приходили на ум, озвучивать их было нельзя, чтобы ненароком не сказать лишнего.
В конце концов Северному ветру надоело смотреть на ее метания, сути которых понять он не мог.
— Послушай. — Он поднялся и подошел ближе. — Кровь терновой ведьмы — очень ценный и редкий материал. Думаю, она часто становится причиной гибели таких, как ты. Говорят, эта субстанция обладает властью давать молодость, превращать пыль в алмазы, лечить раны, даже оживлять. Много полезного можно сделать, обладая черной кровью…
Хёльмвинд потянулся к ней. Изольда замерла, не смея пошевелиться.
— Тебе лучше не болтать о своей сущности с кем попало. — Он накинул на плечи девушки невидимый тонкий плащ, защищая ее от холода. Из окна немилосердно дуло, золотые волосы колыхались на сквозняке.
— Я не причиню тебе вреда, — запахнул свой узорчатый халат беловолосый. — Предлагаю запомнить это раз и навсегда, чтобы не оскорблять меня нелепыми предположениями.
Принцесса облегченно выдохнула.
— А тебя так просто обидеть?
— Не то слово, — протянул ветер. — А теперь, с твоего позволения, продолжу свой рассказ. Подоспев как раз к апогею действа, я отвязал тебя от столба и вынес из этой неприветливой деревеньки. Не знаю, что там у них началось после, но выглядело странно и зловеще, будто на Волчью пасть налетело древнее мстительное колдовство…
Сеам Хор довольно далеко от места, где я тебя подобрал, так что мы прибыли в Железный дом лишь к раннему вечеру. Здесь меня застал посыльный, пришлось спешно отправиться по делам.
Ты не подавала признаков жизни, потому я решил, что вернусь до твоего пробуждения. К сожалению, заботы задержали.
Он вспомнил, как получил известие от западного Ветра-над-лесами о том, что Хаар Силлиэ бесчинствует на территориях, по праву ей не принадлежащих. И все бы ничего, если бы в том краю не началась весна. Госпожа метели спутала планы природы, нарушила внезапным холодом работу ветров.
Поначалу западные думали, что затянувшаяся стужа — дело рук северных подопечных. Когда выяснилась правда, стало очевидно: ничего не поделать. Метель слыла абсолютно безумной. К тому же она неистовствовала после кражи каких-то ценностей.
Хёльм отлично знал, о чем идет речь, потому посоветовал ветрам брата не вмешиваться. Своих помощников он также отослал подальше. В конце концов, сила Хаар Силлиэ не безгранична. Когда-то старая карга устанет и заляжет на дно своей пыльной гнилой усадьбы.
— Твой чертог — не самое гостеприимное место, — прервала его размышления принцесса. — Одна его обитательница отчитывала меня, как ребенка, другая хотела убить.
— Фаруна здесь не живет, — проигнорировал обвинения ветер. — И она лишь собиралась заточить тебя в сердце Ветроворота, чтобы держать там сотни лет или использовать твою кровь во благо ветров.
— Ха-ха. — Изольда поежилась, гадая, где в его словах кончается насмешка и начинается жуткая правда.
— Обычно Фару не такая враждебная. Видимо, рисунки на твоем лице ее поразили.
