Бритоголовый мужчина ещё раз прошёлся оценивающим взглядом по фигуре лейтенанта.
– Идёмте.
– Я только пытался помочь семье сестры.
– Разберёмся.
– Возьмите моих хлопцев, – расслабился Рябоконь. – А то сбежит ещё.
– Не сбежит.
Константин встретил прямой взгляд бритоголового, и его впервые взяли сомнения в своём физическом превосходстве. Этот далеко не молодой мужчина мог за себя постоять и был безукоризненно уравновешен, что достигается даже не годами – десятилетиями занятий боевыми искусствами.
– Я не сбегу.
– Знаю, – усмехнулся бритоголовый.
Константин двинулся к двери, на пороге оглянулся, нашёл глазами сытое полубрезгливое лицо Рябоконя, довольного своей «победой», проговорил вполголоса:
– Спасибо за совет, Марк Ефимович, я обязательно обращусь в суд! Вас и ваших холуёв надо останавливать! Не расслабляйтесь. Произвол в отношении детей в наши времена карается так же, как и коррупция.
Вышел, оставив позади шепоток девиц и бормотание побитых парней. Компания Рябоконя высыпала за ним наружу, глядя, как бритоголовый уводит нарушителя спокойствия.
– Идёмте ко мне, – сказал мужчина.
– Вы кто? – оглянулся Константин.
– Начальник охраны пансионата, – ответил конвоир. – Максим Олегович. А вас как зовут?
– Константин. Яшутин. Прошу прощения, что не сдержался.
– Разберёмся.
Они дошли до небольшого флигеля со стенами, обитыми белым сайдингом, провожатый успокаивающе махнул рукой встрепенувшемуся молодому человеку в серой униформе, сидевшему за телемонитором, открыл дверь маленького кабинетика, впустил Яшутина.
– Присаживайтесь.
Константин сел на потёртый синий диванчик.
Бритоголовый – за небольшой стол.
– Рассказывайте.
– Лучше вызывайте полицию, не хочу объясняться два раза.
– Поговорим пока без полиции. Что случилось? Почему вы напали на уважаемого чиновника?
Константин помолчал, борясь с желанием демонстративно встать и уйти, но в мерцающих тигриным блеском глазах начальника охраны не было заметно ни угрозы, ни осуждения, ни пренебрежения, и лейтенант неожиданно для себя самого рассказал ему всё.
– Понятно, – кивнул бритоголовый. – На вашем месте я бы тоже принялся искать правду. Но затевать драку – последнее дело.
– Эти бодигарды меня оскорбили…
– Офицер должен уметь сдерживаться, тем более офицер спецназа. Кто вы по званию?
– Лейтенант.
– Выживать в экстремальных условиях вы умеете, но жить – не научились. Что за спецназ?
– «Зубр».
– Наслышан. Мы с вами в некотором роде коллеги, только я уволился в запас пятнадцать лет назад.
– Росгвардия?
– ГРУ.
Константин с любопытством вгляделся в лицо Максима Олеговича, вдруг осознавая его преимущество. Спокойствие и уверенность начальника охраны пансионата были не наигранными.
– Солидная контора.
– Да уж, – наметил улыбку собеседник. – Кое-чему нас научили. Но вернёмся к вашей проблеме, лейтенант. Конечно, каждому из нас следует уделять больше времени и внимания тем, кого мы любим, потому что они с нами не навсегда. Но делать это надо, не нарушая закона. Согласны?
– Согласен, – угрюмо отвёл глаза Константин. – Этот господин санкционировал изъятие детей, даже не ознакомившись с делом! По ложному доносу! Как можно разговаривать с такими вежливо?
– Гневаемся мы легко и ненавидим чаще, чем благодарим кого-то, а ведь порой доброе слово делает чудеса.
– Мы и говорим слишком много…
– Научитесь взвешивать свои решения, не доводя ситуацию до конфликта.
Константин сжал зубы.
– Максим Олегович, не читайте мне лекции по психологии, не теряйте времени, вызывайте полицию.
Бритоголовый стал задумчивым.
– Выдержки вам пока действительно не хватает, лейтенант, а это свойство ещё никому не помогло решить проблему. Что вы собираетесь делать?
Константин вскинул глаза, недоверчиво посмотрел на собеседника.
– Вы… не вызываете… полицию?
– Нет.
– Рябоконь вас сожрёт!
– Подавится. Откровенно говоря, эта компания мне тоже не нравится. Кто-то из больших людей наверху, – бритоголовый показал глазами на потолок, – пытался заставить директора освободить люкс Фудзи и отдать господину Рябоконю.
– Мне сказали – Фудзи занят.
– Совершенно верно, директор, естественно, не стал никого выселять. Так что у нас намечаются проблемы. Вы не ответили на вопрос.
– Съезжу в приют, повидаю детишек Зины, успокою… потом, наверно, пойду в суд.
Максим Олегович кивнул.
– Попробуйте, бороться надо в любых условиях, только без шума и ажиотажа. Не стоит наживать себе врагов.
– Благодарю за совет. Так я могу идти?
– Желаю удачи.
Константин встал, пошёл к двери, но вернулся и протянул начальнику охраны руку.
– Благодарю! Надеюсь, в долгу не останусь.
– Удачи, лейтенант, – повторил бритоголовый.
Композиция 7
Калёнов
Верея – Волоколамск
Разговор с директором пансионата получился не слишком любезным.
Узнав о происшествии в бассейне, Валерий Романович вызвал к себе Калёнова, выслушал его объяснения и угрюмо осведомился:
– Ну, и что нам теперь делать, полковник? Зачем ты отпустил этого вояку? Мало того что Рябоконь остался недоволен тем, что мы не поселили его в Фудзи, так он теперь наверняка нажалуется своему покровителю, и нам пришлют комиссию Роскомнадзора! Нам это надо?
– Рябоконь велел забрать у сестры этого парня троих детей двух, четырёх и шести лет.
– И что с того? Забрал – значит, имел основания.
– Донос.
– Да что с тобой, Максим Олегович? С каких пор ты стал адвокатом в таких делах, защитником обиженных? Все мы, конечно, божьи твари, но не каждому встречному можно помочь. Пусть идёт в суд.
– Мы не божьи твари, – грустно возразил Калёнов. – Губители природы, убийцы зверей, животных и птиц – настоящих божьих созданий, грабители, воры, развратники. Продажные чиновники не могут быть божьими созданиями.
– Ты мне философию не разводи, – фыркнул Симанчук, вытирая вспотевший лоб платком. – За такими, как Рябоконь, стоит с и с т е м а, понимаешь?
– Потому и страшно, что за спиной преступника, – а он по сути преступник, – стоит силовая государственная система. Он может делать всё, что ему вздумается: оскорбить, унизить, отнять детей по надуманному предлогу – потому что кормится с этого! Даже убить! Зная, что останется на свободе. Ты предлагаешь мириться с этим?
