– Ужасный город Афины, не правда ли? – светским тоном осведомился Татьянин похититель. Вопрос не предполагал немедленного ответа, и она промолчала. Тогда Зет продолжил: – Сплошные пробки, на моей малышке и не разгонишься. А вокруг одни современные серые дома. Даже странно, что нация, давшая миру Перикла, может столь скучно строить. Кроме Акрополя, абсолютно не на что посмотреть. Разве что моя вилла…
Таня не откликалась. Она и вправду будто обесчувствела. Временами перед внутренним взором всплывала картинка: мертвый Жиль лежит, распростертый, на полу аукционного зала, однако даже это воспоминание, хоть и по-прежнему являлось, уже не бередило душу, не заставляло страдать и сострадать…
– Правда, – не прекращал витийствовать ее спутник, – у нас тут, в полисе, еще встречаются красивые вещи… Например, когда проводят аукционы… – (При последнем слове Таня вздрогнула.) – Там, бывает, можно увидеть – и купить! – удивительно прекрасные объекты искусства…
– Ты там был! – воскликнула девушка.
– Хотел заехать. Наследие короля Георга в виде ложечек, с которых ел монарх, меня не интересует, а вот ожерелье с бриллиантовыми подвесками – почему бы нет?.. И что же я вижу? Шум, крики, выстрелы, слезоточивый газ!.. И прекрасная посудомойка с острова Серифос мчится, зажав в газету какой-то сверток…
Тут Тане пришло в голову, что Зет – пусть не сразу, и в затейливой форме – ответил на ее вопрос: откуда он взялся рядом с ней? Почему позвал в свою машину? Что ж, объяснение как объяснение, не хуже других – но и не лучше. Будем довольствоваться таким.
– А что у вас, мадемуазель, завернуто в газету? – полушутливо спросил Зет. – Вы что-то под шумок умыкнули с аукциона?
Эти вопросы Тане не понравились. Совсем не понравились. И она процедила сквозь зубы:
– Останови, Зет, я выйду.
– Остановить я, конечно, могу, но тебе совершенно не нужно куда бы то ни было выходить, я тебя уверяю. По-моему, сейчас самое время для вас, сударыня, стать тише воды ниже травы. Переждать где-нибудь. И в общественных местах не появляться.
Он схватил трубку мобильного телефона, нажал одну кнопку, и когда автомат набрал номер, повелительно произнес в трубку пару фраз по-гречески.
– Куда ты звонил? – в панике вопросила Татьяна. – В полицию?
Она совсем не хотела задавать этот вопрос, он вырвался у нее сам собой.
– «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста», – мужчина с ухмылкой процитировал Шекспира. – Нет, я звонил в куда более приятное место. Прости, что говорил на языке, тебе, увы, незнакомом, однако мой дворецкий не слишком хорошо понимает английский. Ну, ты сама увидишь… А чтобы тебя успокоить, могу дословно воспроизвести мой с ним разговор.
И, так как Татьяна не отвечала, он продолжил:
– Я сказал, что у нас к обеду сегодня будут гости и чтобы он все к визиту приготовил.
– Гости? Ты имеешь в виду меня?
– Да, тебя. Одну лишь тебя.
– Но ты меня еще никуда не приглашал.
– Считай, что пригласил.
– По-моему, ты не оставляешь мне выбора. И твое приглашение сильно попахивает похищением.
– А твои французы? Что насчет них? Они похитили тебя или пригласили?
– О, ты знаешь и про французов! Откуда?
– Я искал тебя, моя милая. Наводил справки.
– Искал? Зачем?
– Не каждый же день встречаешь такую красотку, как ты! Уж если тебя не портил наряд посудомойки (как, впрочем, и положено каждой Золушке), могу себе представить, как тебе пойдет вечернее платье, туфли от известного дизайнера и бриллианты!
– Бриллианты!.. Ох, любите вы все подманивать девушек на бриллианты!.. А еще чаще – на разговоры о бриллиантах!
– Вы все – это кто?
– Вы все – это богатые мужчины! Или те, кто хочет ими казаться. Вы думаете, что ваши деньги открывают вам все двери? И распахивают все сердца?
– А разве это не так? – мягко осведомился Зет, по-кошачьи заглядывая в Танины глаза и невзначай касаясь ее колена.
– Не знаю, с кем раньше ты имел дело, но со мной такие самолеты не летают! – Таня намеренно употребила жаргонизм, чтобы сбить Зета с тона великосветского очаровашки, охмуряющего мимоходом очередную жертву. Впрочем, она одновременно испытывала к нему и благодарность: именно за то, что тот затеял порхающий разговор на грани флирта, позволил ей почувствовать себя девушкой, беззаботной и одновременно желанной.
Просто девушкой, а не загоняемой в угол добычей.
Последние километры они все ехали в гору, да и характер движения изменился: уже не сновали рядом шустрые мотоциклы и скутеры, не пытались лихо соперничать с «БМВ» двадцатилетней давности таратайки. Стало меньше шума, меньше машин, да и те скорей походили на лимузины, а не на жестяные кибитки: «Мерседесы», «Пежо-607», «Лексусы». Поменялся и городской пейзаж: невыразительные пяти– и четырехэтажки из серых панелей сменились двухэтажными разноцветными виллами с небольшими садиками, с пальмами, выглядывающими из-за заборов, с тихим шелестом поливальных устройств. «Не иначе местная, афинская Рублевка», – усмешливо подумала Таня.
А вот и приехали.
Подле одной из вилл Зет остановился. Нажал кнопку пульта. Ворота распахнулись.
Машина въехала на мощеную дорожку и скользнула вниз, в гараж.
Мужчина выскочил из авто и галантно отворил перед Таней дверцу.
В гараже оказалось прохладно и полутемно. Таня оперлась на руку Зета и вышла.
Возле автомобиля их уже поджидал маленький вьетнамец в сюртуке. Он угодливо изогнулся в полупоклоне.
– Эта девушка будет моей гостьей, – медленно и раздельно произнес Зет по-английски, обращаясь к вьетнамцу. – Отведи ее в красную гостевую. Багажа у нее нет.
И повернулся к Татьяне, с почтением вопрошая (опять игра – теперь перед собственным слугой!):
– Вам хватит часа, чтобы привести себя в порядок перед обедом?
«Чтобы привести себя в полный порядок, мне не хватит и дня, – мелькнуло у Тани. – Мне нужна маникюрша, парикмахер и косметолог. Мои кремы, моя косметика. А также мой гардероб… Но выбирать не приходится».
И – что оставалось делать! – она согласно кивнула.
Зет остался внизу, а Татьяна вместе с вьетнамцем поднялась на лифте на второй этаж. Она успела заметить, что гараж рассчитан на три машины и, кроме спортивного «БМВ», в нем помещались «Рейнджровер» и представительский «Мерседес». И еще в углу было что-то вроде мастерской: верстак, развешанные по стенам инструменты.
Второй этаж производил впечатление нежилого. Несколько дверей в комнаты, которые, как показалось Тане, открывались нечасто. Вьетнамец распахнул одну из них.
– Располагайтесь, – проговорил он на корявом английском. – Меня зовут Нгуен. Если я вам нужен, можете звонить эта кнопка.
