Книга Петровы в гриппе и вокруг него, страница 27. Автор книги Алексей Сальников

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Петровы в гриппе и вокруг него»

Cтраница 27

– А теперь, ребята, пойдем в зал, к спасенной елке! – предложила пионерка, и все сразу стали подниматься со своих мест, а в зале включили свет и заиграла мелодия «В лесу родилась елочка», а шторы закрылись, но было видно, что за ними кто-то двигается, потому что штора волновалась.

Большие дети побежали из зала по проходу между кресел, затем неторопливо пошли взрослые без детей, от которых дети только что убежали, и взрослые с такими детьми, как Петров. Среди этих взрослых мать как-то углядела свою подругу, тащившую дочь за руку, хотя та была довольно большой, чтобы так идти, тоже ухватила ее за рукав, и они стали толкаться в дверях среди других людей, пытаясь выйти наружу. Дочь маминой подруги была недовольна тем, что ее не отпускали, и смотрела на Петрова с отвращением.

Они вышли на свободное пространство, затем прошли немного среди разрозненных людей и снова стали толкаться в дверях, пока не оказались в большом зале, посреди которого стояла здоровенная, почти как на улице елка. Руку Петрова сунули в руку дочери маминой подруги, и мамина подруга стала говорить девочке, чтобы та помогла Петрову. Девочка послушно потащила Петрова в толпу детей, собиравшуюся возле елки. Петров испугался, что потеряется, и начал оглядываться, ища мать в толпе взрослых, собравшихся у стены, она заметила, что он беспокоится, и показала ему знаками, что всё в порядке, чтобы он шел и не боялся. Петрову не хотелось к елке, он увидел, что стена, возле которой стоят взрослые, украшена мозаикой – огромной головой Ленина, смотрящей на улицу, за Лениным развевалось красное знамя, а за знаменем угадывался крейсер «Аврора», Петрову хотелось разглядеть и потрогать камешки мозаики, но девочка крепко держала его за руку. Несмотря на то что вместо одной стены в этом большом зале было окно, состоявшее из больших стекол (а за ним было еще такое же окно, а между двумя этими окнами были насыпаны камешки, как в аквариуме, и стояли фикусы и одна пальма), в зале все равно было сумрачно.

Девочку, которая держала Петрова за руку, окружили другие девочки, видимо, ее знакомые.

– Ой, а это братик твой? – спросила одна из них.

– А как его зовут? – спросила другая.

На Петрове поправили колготки, одернули свитер и поцеловали, пока он смотрел в пол и удивлялся, как в малиновый камень, которым пол был облицован, вделали белые камешки, так что камень теперь походил на копченую колбасу.

– У него такие ресницы длинные, – сказала одна из девочек. – Больше, чем у меня, наверно.

Девочки стали по очереди приседать возле Петрова, а остальные в это время прикидывали на глазок, длиннее у Петрова ресницы или нет.

Девичье развлечение прервала опять музыка, снова мелодия «В лесу родилась елочка». Музыка началась внезапно и не с самого начала, а так, будто несколько первых тактов было упущено, эту потерю попытались компенсировать громкостью, и толстый мужчина с большой белой бородой, в синей шубе до пола, блестевшей вышитым узором, пробовал привлечь внимание детей, перекрикивая мелодию. В одной руке у мужчины был посох, такой витой, что Петрову он напоминал эмблему аптеки, в другой руке у мужчины был большой мешок из блестящей ткани, отороченный сверху белым мехом. Музыку убавили, и мужчина начал заново. Он говорил в стихах, поэтому часть того, что он говорил, была упущена Петровым, а часть он понял так, что мужчина всех приветствовал и спрашивал, хорошо ли они учились и слушались ли родителей; все кричали «да», но Петров в школе еще не учился и ощутил себя слегка чужим на этом празднике. Ему стало немного жарко от того, что мужчина мог подойти к нему и начать спрашивать про оценки. Петров забеспокоился, что его могут выгнать. Но оказалось, что мужчина интересуется оценками опосредованно, чисто для проформы, по типу, как спрашивали, например, у Петрова родственники, как у Петрова дела и как у него здоровье, и смеялись, если он начинал что-нибудь отвечать.

На руках у мужчины были рукавицы в цвет шубы, взяв посох под мышку, мужчина стал тыкать рукавицей в сторону детей, подзывая к себе тех, чьи костюмы понравились ему больше всего, и награждал конфетами из своего мешка. Самому Петрову понравился мальчик в серебристом костюме космонавта и серебристом шлеме – на нем было три красные первые буквы имени Петрова и одна Петрову неизвестная. Девочки, знакомые дочери маминой подруги, зачем-то сгрудились позади Петрова и подталкивали его вперед, к мужчине. От мужчины не укрылось это подталкивание, и он сказал страшным голосом:

– А это что за маленький хоккеист? Почему он скромничает? Ну-ка, иди сюда!

От этих слов у Петрова чуть ноги не подкосились, девочки продолжали подталкивать его в спину, и он робко подошел к мужчине.

– А где твой шлем и перчатки? – строго спросил мужчина.

– Не знаю, – прошептал Петров, потому что и правда не знал, где его шлем и перчатки.

– Ты, наверно, потерял их во время драки с канадцами! – пояснил мужчина залу (немногочисленные дядьки, подпиравшие стену с мозаикой, одобрительно рассмеялись).

– Нет, – шепотом сказал Петров, который знал, что драться нехорошо.

Мужчина сунул руку в мешок и с задумчивым видом пошарил там, пока не выудил наружу не конфету, а целую шоколадку. Петрову это понравилось, но ему все равно казалось, что он обманывает этого человека, потому что кофта, что была на нем, вовсе не была костюмом.

– Вот, – сказал мужчина, – самому маленькому – самое большое.

Весь зал радостно загудел смехом. Все вокруг вообще были какие-то слишком веселые, всех почему-то веселило присутствие в зале с елкой. Петров вернулся к девочкам, но не знал, что делать с шоколадкой – она была слишком большая, чтобы съесть ее тут же, как делали остальные дети со своими конфетами. Петров не любил шоколад, ему нравилось в шоколаде только то, как шуршит фольга под бумажной этикеткой, еще ему нравилось распечатывать шоколад и тихонько рвать фольгу – она тогда издавала тонкий металлический звук, приятно отличающийся от звука, например, рвущейся бумаги. Петров сжимал шоколадку в руках, пока не подлетела мать и не забрала ее наконец, к облегчению Петрова.

Когда с награждением костюмов было покончено, мужчина стал вызывать к себе детей, которые знали какой-нибудь стишок или песню про Новый год. Дети постарше и поувереннее повалили к мужчине пачками, пели не по одному, а хором, кто-то пел «Маленькой елочке», кто-то «В лесу родилась», кто-то пел и то и другое и каждый раз получал по конфете в конце исполнения. Петров не пел и не читал никаких стихов, потому что про Новый год ничего не знал.

Затем все окружили елку, а мужчина оказался внутри этого круга, между елкой и детьми. Дети должны были вытянуть руки вперед и убирать их, чтобы мужчина, обегавший вокруг елки под веселую мелодию, не хлопнул их по рукам. Петров вообще не стал вытягивать руки, так как был не уверен в своей координации движений. Те, кто не успел увернуться от рукавиц мужчины, должны были потанцевать перед елкой; Петров мысленно порадовался, что его миновала сия чаша, тем более что одна девочка даже расплакалась, когда ее подвели к елке, Петров не понял из-за чего, но сообразил, что раз девочка плачет, то причина у нее для этого есть.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация