Втуне оказались и попытки Гладстона защитить бюджет от военных трат: с началом Крымской кампании военные расходы увеличились, хотел он того или нет. В 1855 году Гладстон покинул пост канцлера казначейства, но вновь занял его в 1859 году, в составе кабинета лорда Палмерстона, хотя и не одобрял милитаристских замашек своего начальника. Этим же годом датируется образование Либеральной партии, возникшей из коалиции вигов, пилитов и сторонников свободной торговли. Впоследствии некоторые виги-аристократы, не принявшие политику партии в отношении самоуправления Ирландии, примкнули к ее оппонентам – консерваторам. Так были сформированы новые политические полюса. Как ни парадоксально, либералов представлял суровый старец Гладстон, а консерваторам достался вертлявый, напомаженный, похожий на восточного визиря Бенджамин Дизраэли.
Со смертью лорда Палмертона в 1867 году Гладстон стал лидером палаты общин. Заручившись поддержкой премьера лорда Расселла, он попытался протолкнуть законопроект об избирательном праве, но в палате общин его начинание не поддержали. Правительство Расселла было распущено. По иронии, консерваторы во главе с Дизраэли подхватили инициативу оппонентов и все же добились принятия билля, который наконец даровал право голоса рабочим.
Шаткое правительство консерваторов недолго удерживало власть. В 1868 году Гладстон вновь уселся в кресло премьера и, не теряя запала, принялся за дело.
Повсюду, куда простиралась его мускулистая рука, происходили положительные изменения. Он добился отмены телесных наказаний в армии (по крайней мере, в мирное время) и отменил продажу офицерских чинов. При нем был принят Акт о начальном образовании (1870), по которому все дети в возрасте от пяти до тринадцати лет получали бесплатное образование – еще тридцать лет назад, в эпоху лорда Мельбурна, о таком попустительстве беднякам нельзя было и помыслить. Что уж говорить об акте 1871 года, разрешившем открытие профсоюзов!
К радости королевы, в 1874 году правительство Гладстона было расформировано. «Вот благоприятный признак того, что страна взялась за ум»
[196], – бросила королева вслед премьеру, который со временем стал ее личным врагом.
* * *
Если Гладстона, с его культом труда, религиозностью и борьбой с тайными страстями, можно называть викторианцем до мозга костей, то его оппонента, казалось, по чистой случайности занесло в Англию XIX века. Гораздо уместнее он смотрелся бы на страницах плутовского романа. Печать оригинальности лежала на всем, от его яркой семитской внешности до политической карьеры, совмещенной с беллетристикой. Второго такого эксцентрика не было во всем парламенте, да, пожалуй, и во всей Англии.
Родился будущий английский пэр в семье еврейского историка и эссеиста Исаака Д’Израэли, чьи предки-сефарды переехали в Лондон из Италии. Вплоть до 1817 года мистер Д’Израэли и пятеро его детей исправно посещали синагогу, но в тот злосчастный год литератор разругался со своими единоверцами. За отказ занимать административную должность он был оштрафован на 40 фунтов и так обиделся, что решил сменить веру. Все дети, включая Бенджамина, были крещены в англиканской церкви. Впрочем, еврейское происхождение Бенджамину Дизраэли так и не простили. В парламенте, особенно среди старой аристократии, процветал антисемитизм, и за спиной политика часто раздавался недобрый шепоток. Карикатуристы отзывались на каждый его шаг едкими скетчами, в которых высмеивали его крупный нос, черные восточные глаза и кудрявые волосы. Со столь экзотичной внешностью Дизраэли не мог и мечтать о том, чтобы слиться с английским обществом. Да он и не мечтал.
В отличие от большинства коллег Дизраэли не оканчивал ни престижные пансионы, ни даже университет. Вместо Итона – школа по соседству, вместо Оксфорда – практика в юридической конторе Линкольн-Инна. Денег у клерка не водилось, и в погоне за богатством и славой он готов был пуститься в любую авантюру. Сначала он увлекся золотодобычей в Южной Америке, затем основал газету, бросив вызов самой «Таймс», а когда и эта затея потерпела крах, взялся за литературу. Его первый роман «Вивиан Грей» (1826) живописал похождения светских повес, причем недостаток знаний о высшем свете с лихвой окупался бескрайним воображением автора. В романе было впервые употреблено слово «миллионер», но как раз миллионов он своему творцу не принес.
Последовавшие сочинения тоже не поправили финансы. Желая отдохнуть, а заодно и собраться с мыслями, Дизраэли вместе с женихом сестры отправился в путешествие по Европе и Ближнему Востоку. В Каире незадачливый жених скончался от оспы, зато Дизраэли вернулся на родину не только здоровым, но и окрыленным. В дороге его посетило вдохновение: нет лучше способа прославиться и заработать, чем политика!
Будучи англиканином, он имел право заседать в парламенте, но, чтобы попасть туда, необходимо было заручиться поддержкой знатных патронов. В 1830-х он стал завсегдатаем салонов, где сразу же попадал в центр внимания. Настоящий денди, он обильно помадил смоляные локоны, позволяя им ниспадать на плечи, носил расшитые узорами жилетки и сюртуки невероятных цветов, кружевные манжеты и туфли, украшенные алыми розочками. Манеры его были жеманны, речь пестрела вычурными эпитетами.
Избирателям трудно было воспринимать такого кандидата всерьез, поэтому Дизраэли трижды проигрывал на выборах. Но к середине 1830-х он примелькался на политической арене, а в 1837 году получил желанное место в парламенте от партии тори.
Вокруг остроумного оратора начали собираться сторонники, в основном молодые консерваторы. В 1846 году при поддержке своей партии «Молодая Англия» он обрушил удар на матерого политика Роберта Пиля. Поднаторев в дебатах, Бенджамин Дизраэли, некогда безродный клерк, стал предводителем старой земельной аристократии
[197].
Добиться веса в обществе ему в немалой степени помогла женитьба на богатой вдове Мэри Энн Уиндэм Льюис. Какая разница, что невеста старше жениха на двенадцать лет, если на кону 4000 фунтов годового дохода? В том, что брак совершается по расчету, никто не сомневался. Пожилые аристократки, за которыми увивался «милый Диззи», повычеркивали его из своих завещаний. Впрочем, он уже не нуждался в их милости.
В 1847 году, когда Дизраэли был избран членом парламента от графства Бэкингемшир, жена купила ему усадьбу Хьюнден, чтобы он мог на равных общаться с помещиками-тори. Мэри Энн опекала мужа, как заботливая нянюшка, и за свои труды собирала урожай нежных слов – по части галантности Дизраэли не было равных. «Дорогуша, да ты мне скорее любовница, чем жена!» – воскликнул он однажды, когда поздно ночью вернулся с банкета по случаю принятия избирательного билля, а супруга встретила его на пороге с бутылкой шампанского и пирогом. На тот момент мужу было 63 года, жене – 75.
