«Никогда не видела более прекрасного и оживленного города, чем Париж», – взахлеб делилась Виктория с дядей Леопольдом. Дядюшкин Брюссель не произвел на нее такого впечатления.
Перед Вики и Берти открылся новый, такой притягательный мир. Визит в Париж стал для принца Уэльского глотком свежего воздуха. Луи-Наполеон обращался с ним как с юным принцем, а не нашкодившим мальчишкой, не придирался и не изматывал его выговорами. Вот бы ему такого отца! Он умолял императрицу позволить ему и Вики остаться в Париже подольше. Императрица вежливо отказала, ведь родители не могут без них обойтись. «Как же, не могут! Да у них еще шестеро дома. На что мы им?» – огорчался Берти. Раз и навсегда полюбив Париж, принц Уэльский при любой возможности уезжал во Францию, а уже взойдя на престол, яростно отстаивал французские интересы на мировой арене.
Для Вики этот визит имел особое значение. Впервые в жизни ее вывезли в свет, дали ей почувствовать себя невестой на выданье. Дома Вики ютилась в одной комнате с младшей сестрой, но во дворце Сен-Клу в ее распоряжении оказались просторные покои с видом на парк. В паре с императором она кружилась по Зеркальному залу Версаля и в кои-то веки любовалась своим отражением.
Перед отъездом из Англии Евгения сняла с принцессы мерки, якобы для большой куклы, а затем прислала Вики несколько шикарных парижских туалетов – тоже для куклы, чтобы не смущать мать и дочь таким подаянием. Поэтому в Париже Вики блистала модными нарядами, и мужчины выстраивались в очередь, чтобы пригласить ее на танец. Она казалась себе Золушкой, попавшей на бал.
За десять дней Виктория так прикипела к Парижу, что мрачнела, думая о возвращении домой. Она уверяла Луи-Наполеона, что в следующем году приедет во Францию, как обычная путешественница, на поезде и с чемоданом в руках. А потом возьмет кеб и нагрянет в Тюильри как раз перед ужином. Эта идея забавляла их обоих.
* * *
К следующему визиту от игривой атмосферы не осталось и следа. Викторию настораживало как растущее могущество Франции, так и заигрывания Наполеона с Россией. Личная жизнь императора тоже не вызывала ничего, кроме порицания.
В 1856 году у императора родился долгожданный наследник, но роды едва не стоили Евгении жизни. Пока она поправлялась, император увлекся юной итальянской красавицей, графиней ди Кастильоне. Нельзя сказать, что наличие у императора фаворитки шокировало высший свет, но графиню считали итальянской шпионкой. Настоящая femme fetale, она рассчитывала, что император поспособствует объединению Италии. В довершение всех зол она была фотомоделью, причем позволяла фотографам делать снимки ее голых ног!
Виктория не могла поверить, что ее «брат и верный союзник» связался с такой порочной женщиной. Как он мог пасть так низко?
В августе 1857 года Виктория и Альберт вновь посетили Францию, на этот раз не Париж, а Шербур, портовый город на северо-западе Франции. Там их ожидали не только толпы французов в ярких бретонских костюмах, но и нечто более зловещее.
«Пушки, пушки, пушки на каждом шагу, – писала “Таймс”. – Пушки смотрят на вас из каждого угла, маячат на каждом повороте… можно лишь строить догадки, что же они защищают или кого намереваются атаковать». Нахмурившись, Виктория взирала на бастионы, возникшие из ниоткуда, и верфи, на которых строили военные суда. Было очевидно, что теперь не только Британия будет править морями. Вернувшись в Лондон, Виктория первым делом потребовала от кабинета министров выделить больше средств на укрепление английского флота. В таких вопросах промедление было смерти подобно.
Виктория не ошиблась насчет амбиций Наполеона. Как стало ясно в 1859 году, он собирался пойти по дядюшкиным стопам.
Времена не позволяли ему мечтать о владычестве над всей Европой, но тем не менее он собирался перекроить европейскую карту на свой вкус. Весной 1859 года Наполеон ввел войска в Северную Италию, находившуюся под контролем Австрии, и добился присоединения к Франции Ниццы и Савойи. Наполеон ратовал за воссоединение разрозненных территорий Италии, но исключительно на своих условиях. Пристрастия его жены, пылкой католички, значили для него гораздо больше, чем интересы итальянцев. В угоду французским консерваторам, и в первую очередь Евгении, он оставил Рим под контролем папы, а чтобы удерживать власть в Вечном городе, оставил там французские войска. Столицей Италии стала Флоренция.
Джузеппе Гарибальди и его сторонники неоднократно пытались изгнать из Италии французов и вернуть столицу в Рим, но всякий раз терпели поражение. Их попытки увенчались успехом лишь в 1870 году, когда французы сами покинули Италию, чтобы ударить по новому неприятелю – Пруссии.
Каждая военная кампания Луи-Наполеона вызывала беспокойство в Вестминстере и Букингемском дворце. Виктория предупредила министров, что настанет время, «когда и нам придется или подчиниться ему, или сражаться с ним вопреки неравенству сил». Став диктатором, Наполеон уже не вызывал у нее нежных чувств. Прежняя дружба казалось делом прошлого. На военный союз тоже не приходилось рассчитывать: опасно связываться с таким честолюбивым союзником. Виктория даже предположить не могла, что Наполеон вновь станет гостем в Виндзоре. Вернее, скитальцем, забредшим на огонек.
В сентябре 1870 года империя Луи-Наполеона развалилась на части. Еще летом император, переоценив военные силы Франции, объявил войну Пруссии. Тем самым он сыграл на руку прусскому канцлеру Отто фон Бисмарку, который рассчитывал, что война с Францией поможет ему завершить объединение Германии.
После разгрома французских войск под Седаном Наполеон сдался неприятелю и, как военнопленный, отправился под арест во дворец Вильгельмсхёэ. Тем временем в Париже началось восстание коммуны. Пока революционеры крушили позолоченных имперских орлов, императрица Евгения бежала из столицы.
Несмотря на выходки ее мужа, Виктория сохранила дружеские отношения с императрицей Евгенией и без колебания согласилась ее приютить. Решение было смелым, чтобы не сказать опасным: в Берлине проживала старшая дочь Виктории, ставшая женой прусского крон-принца. Вики могла жестоко поплатиться за доброхотство английской королевы. Но принцесса ненавидела Бисмарка и боготворила Евгению, поэтому встала на сторону матери.
В марте 1871 года из заключения вышел сам виновник несчастий. Он тоже отправился в Англию, прямиком в графство Кент, где проживали его жена и четырнадцатилетний сын. Изгнанники сняли усадьбу Кэмден-Плейс, просторный особняк из красного кирпича, окруженный тенистым парком. Когда-то в поместье произошло двойное убийство, но привидения не докучали хозяевам. Им хватало и своих призраков, призраков прошлого.
Ирония заключалась в том, что ранее император требовал от английских властей ужесточить меры по отношению к политическим эмигрантам. В январе 1858 года Наполеон и Евгения едва не погибли от взрыва, когда итальянские террористы швырнули три бомбы в их карету. В ходе следствия выяснилось, что взрывные устройства были изготовлены в Бирмингеме, а несостоявшиеся цареубийцы квартировали в Лондоне. Потрясая кулаками, французы винили во всем Англию, рассадник революционной заразы. Премьер-министр Палмерстон скрепя сердце пошел на невиданную уступку – предложил билль о более строгой мере наказания для заговорщиков, проживающих в Англии, но планирующих убийство за рубежом. Члены парламента вознегодовали: нельзя же идти на поводу у французов! И кому какое дело до убийств за рубежом, если террористы не покушаются на английского монарха? Столкнувшись с оппозицией, Палмерстон вынужден был подать в отставку.
