Подгорбунский уже проел мне весь мозг, что собирательница фактов – няшка! «Спасибо, Маркел, за наводку. Мы теперь неразлейвода. А ты чего без девушки?»
Я не думал, что Мия Сушкова может стать моей девушкой, – это очень ответственно, на мой взгляд. А вот под настроение позвонить и спросить: «Хочешь по городу прошвырнуться?» – это то, что надо.
Подгорбунский все время спешит стать взрослым, крутым. А мне – на фиг не надо.
52. ОДНАЖДЫ Я ОБЕСЦВЕТИЛ БРОВИ
Отец купил новую краску, чтобы стать блондином. Что ни говори, мой отец, бывает, срывается, экспериментирует со своей внешностью. Довольно смелый шаг – из каштанового стать светлым, как выжженный в поле колосок.
Краска лежала в ванной на видном месте. Я ее взял, открыл, посмотрел на себя в зеркало, выдавил немного краски на палец и провел по правой брови. Потом то же самое проделал с левой бровью. Подождал несколько минут, смыл краску теплой водой. И снова посмотрел в зеркало.
Оказалось, светлые брови очень старят. Даже меня, шестнадцатилетнего.
Вечером я вышел к ужину в бейсболке, надвинутой на глаза. Отец не сразу это увидел: он вечно смотрит в сторону или вниз, на пол. Когда увидел, спросил:
– Валер, ты заболел?
– Нет, – ответил я. – Температура норм.
– Тогда чего ты в кепке?
Отец покрутил рукой около своей головы.
Я снял бейсболку и предстал перед отцом с блондинистыми бровями.
– Пап, не делай этого, – просто сказал я.
Отец закипел, закричал, что я издеваюсь, похож на бомжа, вечно трогаю чужие вещи, чтобы сделал с этим безобразием что-нибудь!
– Выбирай, – спокойно сообщил я. – Или состарившийся из-за крашеных бровей сын, или вариант «Джоконда».
– Какая «Джоконда»?! – завопил отец.
– Могу сбрить. Буду без бровей как Джоконда Леонардо да Винчи.
Отец уже ничего не мог сказать. Он не стал ужинать, ушел с кухни, хлопнув дверью.
Правда, был один момент в этой истории положительный: отец не стал перекрашиваться в блондина.
53. Я НИКОГДА НЕ ДУМАЛ, ЧТО ОБЩАТЬСЯ С ДЕВУШКОЙ, КОТОРАЯ НРАВИТСЯ, ТРУД КАМЕНОТЕСА
Я влегкую пригласил Мию на встречу. Нет, не на свидание, свидание – это что-то серьезное, а так, прошвырнуться. Погулять.
Мы встречались у метро. Я жутко нервничал, пока ждал Мию, держал руки в карманах куртки, но они все равно мерзли.
Мия пришла с подругой, ярко накрашенной толстухой. Мия не подала вида, что видит меня в первый раз, представила нас друг другу: Валера – Ася.
Девчонки потащили меня в «Мак», и я там оставил всю наличность. Мия и Ася заказали картошку фри, сырный соус, по чикенбургеру. Еще фанту, два бумажных стакана по 400 граммов. Сам я ковырял пластмассовой ложкой невкусное мороженое, кажется пломбир с клубникой.
Они трещали как подорванные, словно меня не было рядом. Только Ася бросала короткие взгляды и все время глотала улыбочки. Ага, именно глотала, откусывая от чикенбургера.
Я встал и сказал:
– Ладно, девчонки, мне пора. Приятного аппетита.
Мия расстроилась, толкнула Асю ногой под столиком. Ася тоже тут же вскочила и заверещала:
– Ой, Валер! Это мне пора! Спасибо, было очень вкусно! Я побежала!
Короче, толстуха скрылась за стеклянной дверью «Мака», а я снова сел на место как идиот.
Мия сказала:
– Слушай, она так хотела посмотреть на тебя. Ася – моя лучшая подруга.
– Чо на меня смотреть? – пробубнил я. – Я не цирк дю Солей, билеты по цене пенсии моей бабушки.
Мия засмеялась и предложила:
– Валер, пойдем погуляем. Я тебе город покажу.
Ладно, раз Мия изъявила желание пошляться по городу, я не стал возражать.
К сожалению, то, что показывала мне Мия, я видел впервые. Мы с отцом никогда не гуляем по городу. А мои друзья-приятели вечно толкутся в своем районе, им лень проехать на метро в центр или куда-нибудь на набережные Москвы-реки. Живем, как деревенские люди, знаем только свой райончик, и он для нас – центр Вселенной.
Мия показала мне церковь, где венчался Пушкин, Бульварное кольцо, не всё, конечно: мы прошвырнулись по паре бульваров, зашли во двор дома, где был памятник – сидящий унылый Гоголь. Затем Мия затащила меня в цветочный магазин и долго разглядывала живые и искусственные цветы. В конце прогулки мы оказались на набережной – облокотились на гранитный парапет и глазели вниз. Вода в реке была темная и тяжелая, по ней плыли утки-самоубийцы. Почему самоубийцы? Потому что в черте города мертвая вода.
Мия спросила:
– Ты москвич?
– Да. Дед и бабушка здесь родились.
– Валер, ты заметил, наш город присел на корточки?
– Не понял? – удивился я.
– Чего ж тут не понимать! – усмехнулась Мия, тряхнув челкой.
Меня задела ирония Мии. Когда мы взяли направление на ближайшую станцию метро, я вдруг увидел, что около парикмахерских, маленьких магазинов, входов во дворы сидят темноволосые люди. Они болтали по мобильным, ели шаурму, просто глазели по сторонам, свесив смуглые руки между колен.
– У нас в районе тоже все на корточках, – сказал я. – Это гости столицы.
– Мои родители считают, что мы живем в гостях, – ответила Мия, – а они – хозяева. Я боюсь по вечерам гулять.
Мия посмотрела на меня жалобно. В этот момент мне захотелось обнять ее за плечи и сказать что-то ответственное, например: «Я с тобой», «Ничего не бойся, прорвемся».
Но мы уже входили в метро, и если бы я сделал обнимашки, Мия бы точно не поняла.
Когда я вернулся домой и снял куртку и свитер, то увидел, что рубашка у меня мокрая – на спине и под мышками. Все-таки я очень волновался на первой прогулке с Мией.
54. Я – ДОМОСЕД
Если есть возможность, сижу дома. Могу часами лежать на тахте и думать. Сегодня лежал и думал о нашей встрече с Мией.
Когда пришел отец, я спросил его:
– Пап, ты заметил, в нашем городе много чужестранцев?
