– Грустно.
– Тогда давай послушаем веселую, а главное – короткую рекламу. Ты не против, брат-полуночник?
Кирилл запустил рекламный блок и потер пальцами виски – приближалась головная боль. Та самая, странная, словно от пролитой внутрь кислоты. Боль еще не наступила, но Амон знал, что она придет, поэтому и скомкал разговор. Но главное заключалось в другом: Кирилл вдруг понял, что боль приходит не просто так, что есть какая-то причина, и мучился, не понимая ее.
– Итак, братья-полуночники, мы снова вместе и слушаем следующий звонок. Ты в эфире.
– Доброй ночи, Кирилл.
– Доброй.
– Я теперь слушаю только вас.
– У тебя великолепный вкус, брат-полуночник.
– Но сегодняшней темы я не понимаю. Слова одинаковы и днем, и ночью.
– Попробуй сказать «Я тебя люблю» днем или под звездами. А еще лучше: под звездами на берегу моря.
– Вы сказали, что ночные слова наполняются силой Луны.
– Злые слова, – уточнил Амон. – А добрые становятся искренними.
– Это слишком сложно для меня.
– Но я рад, что ты позвонил, брат-полуночник. Я люблю радио, потому что оно – концентрированное слово. Нет видео, нет картинок – только слово. От меня – к вам. Вы слушаете и думаете. Концентрированное слово заставляет думать – ведь вас ничего не отвлекает, и этим радио похоже на книгу. Ты читаешь книги, брат-полуночник?
– Не часто.
– Книга – это слово, а слово – то, что было в начале. Когда не было картинок, не было видео, только слово, которое стало фундаментом Вселенной. Мир покоится на слове, брат-полуночник, и война начинается со слова. Тот, кто владеет словом, – владеет всем.
– То есть радио лучше, чем кино?
– Ты можешь поговорить с героем фильма?
– Нет. Но это и не требуется.
– И сравнивать несравнимое тоже не требуется.
Слушатель осекся, помолчал и пообещал:
– Я буду думать над вашими словами.
– Мне приятно это слышать.
Кирилл хотел поставить какой-нибудь трек и получить несколько минут отдыха, но пришел следующий звонок, и он машинально ответил:
– Доброй ночи, брат-полуночник, ты в эфире.
– Доброй ночи, Кирилл, это я, Сапожник.
– Доброй ночи, брат Сапожник, рад снова слышать.
– Взаимно, брат Кирилл. Я хочу сказать, что мне нравится сегодняшняя тема. Слово ночи… Это звучит. И ты хорошо рассказал о Луне… Помнишь ее?
– Луну?
– Да.
– Я как раз смотрю на нее, – медленно ответил Амон, бросив взгляд в окно.
– А когда-то я пинал ее камни.
– В мечтах?
– Да… Да, брат Кирилл, в мечтах… – Показалось, что Сапожник загадочно улыбается. Как человек, довольный тем, что его не поняли. – Будь добр, поставь «Танго «Черная каракатица».
– Будем слушать его каждую ночь?
– Да… Оно сблизит сегодня нас. – Даген помолчал. – Поставишь?
– Безусловно.
– Спасибо, брат Кирилл.
Даген повернулся к мычащему от ужаса Борису и негромко сказал:
– Ты уйдешь под очень хорошую музыку, толстяк со стальными яйцами. Но твой уход будет страшным.
И бросил взгляд на планшет: трансляцию смотрело почти восемьдесят тысяч человек, и их количество постоянно росло. Лайков пока немного, тысяч десять, но Даген понимал, что его больные поклонники ждут начала казни, и взялся за кнут.
В этот момент его уважение к смелому Борису исчезло, осталось лишь жгучее желание убивать.
– Посмотрим, жирный, выдержишь ли ты сотню ударов?
Эфир закончился, Кирилл традиционно пожелал слушателям мира, отключил микрофон, несколько секунд молчал, невидяще глядя перед собой, после чего рывком поднялся, выскочил из студии, добежал до туалета и склонился над раковиной. Думал, вырвет, но все ограничилось неприятными спазмами.
А когда они прошли, рот неожиданно наполнился кровью.
Что происходит?
Эфир принес обычный прилив сил, наполнил энергией, словно он не у микрофона просидел это время, а накачивался стимуляторами. Кирилл чувствовал себя готовым к марафону, к боксерскому поединку за чемпионский пояс, к полету в космос… Но все закончилось головной болью, тошнотой и кровавой слюной.
И ощущением надвигающейся беды.
Беспощадным ощущением.
Из туалета Кирилл сразу вышел на улицу, хотя обычно прощался со звукорежиссером, и остановился за проходной.
– Подруга опаздывает? – улыбнулся охранник.
– Иола не приедет.
– Решила отоспаться?
– На работе завал.
– Зато новенькая опять здесь.
Охранник кивнул направо, и удивленный Кирилл разглядел под соседним фонарем давешнюю девчонку в очках. На этот раз она была одета в те же джинсы и кроссовки, но кофту сменила на блузку.
– Ого.
– Не ожидал?
– Честно говоря, нет. – Кирилл улыбнулся и подошел к настойчивой поклоннице: – Привет.
– Привет.
Он сам не понимал, почему затеял разговор. Красивая? Да, красивая, но не первая и не последняя красавица на его пути. Легкая добыча? Он давно миновал этап, когда его интересовали исключительно податливые женщины. И лишь подойдя совсем близко, Кирилл понял, в чем дело: из головы ушла боль, а из рта – привкус крови. Случайно или нет, но рядом с девчонкой он почувствовал себя гораздо лучше.
– Теперь скажешь, как тебя зовут?
– В прошлый раз ты не спрашивал.
– То есть не скажешь?
– Марси.
– Очень приятно.
– Мне тоже.
– Не спится?
– Уже неделю.
– Что так?
– Не знаю, – девушка вздохнула, и Кирилл понял, что она отвечает ему предельно искренне. – Накатила непонятная тоска, и я стала плохо спать. Чего-то боюсь, а чего – не знаю. Ищу… но что – неизвестно. Иногда кажется, что я потеряла себя и незнакома с той, кого встречаю в зеркале. Я путаюсь… – Марси грустно улыбнулась: – Зато из-за бессонницы стала слушать тебя.
– Я не всегда говорю умные вещи.
– Но ты интересен. И когда ты говоришь, тоска становится слабее.
«Получается, мы лечим друг друга?»
– Иногда то, что ты слышишь, говорю не я, – неожиданно признался Кирилл.
Он ждал удивления, расспросов, хоть какого-то уточнения, но прозвучало спокойное:
– Значит, мы похожи больше, чем тебе кажется.
