Второе стихотворение:
Твое чудесное произношенье –
Горячий посвист хищных птиц.
Скажу ль: живое впечатленье
Каких-то шелковых зарниц.
«Что» – голова отяжелела.
«Цо» – это я тебя зову!
И далеко прошелестело:
Я тоже на земле живу.
Пусть говорят: любовь крылата, –
Смерть окрыленнее стократ.
Еще душа борьбой объята,
А наши губы к ней летят.
И столько воздуха и шелка
И ветра в шепоте твоем,
И, как слепые, ночью долгой
Мы смесь бессолнечную пьем.
1918
Кроме того, ко мне в разное время обращены четыре четверостишия… – Вот тексты этих четверостиший:
1. Вы хотите быть игрушечной,
Но испорчен ваш завод:
К вам никто на выстрел пушечный
Без стихов не подойдет.
2. Черты лица искажены
Какой-то старческой улыбкой.
Ужели и гитане гибкой
Все муки Данта суждены…
3. Привыкают к пчеловоду пчелы –
Такова пчелиная порода.
Только я Ахматовой уколы
Двадцать три уже считаю года.
4. Знакомства нашего на склоне
Шервинский нас к себе зазвал –
Послушать, как Эдип в Колоне
С Нилендером маршировал.
К последнему четверостишию прямо относятся строки из черновой рукописи Ахматовой (РНБ, ф. 1073, ед. хр. 76): «Мы (Мандельштам и я) у Шервинского слушаем перевод Ш<ервинского> и Нилендера «Эдип в Колоне» (когда?). Эпиграмма».
Стр. 114. «Вчерашнее солнце на черных носилках несут» – строка из стихотворения О. Э. Мандельштама «Сестры – тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы…» (1920).
Стр. 115. …в Китайской деревне, где они жили с Лившицами. – Имеются в виду поэт Бенедикт Константинович Лившиц (1886/87–1938) и его жена Екатерина Константиновна (1902–1987).
«Там улыбаются уланы». – В первом сборнике Мандельштама «Камень» и в дальнейших переизданиях стихотворение «Царское Село» начиналось строфой:
Поедем в Царское Село!
Свободны, ветрены и пьяны,
Там улыбаются уланы,
Вскочив на крепкое седло…
Поедем в Царское Село!
Беседа с Колей не прервалась и никогда не прервется. – В черновой рукописи (РНБ, ед. хр. 76) есть строки: «Когда я стояла в очереди «на прикрепление» на март 1921 г. в Доме ученых, в соседней очереди оказался Н. С. Гумилев, с которым я тогда редко встречалась. Очутившись со мной рядом, он заговорил о стихах Мандельштама и особенно восхищался стихотворением о Трое («За то, что я руки твои…»). Он всегда очень высоко ценил поэзию О. Э.».
Стр. 116. Тынянов Юрий Николаевич (1894–1943), Эйхенбаум Борис Михайлович (1886–1959), Гуковский Григорий Александрович (1902–1950) – видные ленинградские литературоведы.
Знакомство с Белым было коктебельского происхождения. – Имеется в виду Андрей Белый (Бугаев Борис Николаевич. 1880–1934) – поэт, писатель-символист. В черновой рукописи (РНБ, ед. хр. 76, л. 2): «Встречи и беседы с Белым в Коктебеле произвели на него очень сильное впечатление (когда?). О смерти Белого он сказал мне по телефону в Ленинград: «Я сейчас стоял в почетном карауле у гроба Андрея Белого».
Стр. 117. Вольпе Цезарь Самойлович (1904–1941) – литературовед.
«Квартира тиха, как бумага…» – Вот как это стихотворение звучит полностью:
Квартира тиха, как бумага –
Пустая, без всяких затей,
И слышно, как булькает влага
По трубам внутри батарей.
Имущество в полном порядке,
Лягушкой застыл телефон,
Видавшие виды манатки
На улицу просятся вон.
А стены проклятые тонки,
И некуда больше бежать –
А я как дурак на гребенке
Обязан кому-то играть…
Наглей комсомольской ячейки
И вузовской песни наглей,
Присевших на школьной скамейке
Учить щебетать палачей.
Пайковые книги читаю,
Пеньковые речи ловлю
И грозное баюшки-баю
Кулацкому баю пою.
Какой-нибудь изобразитель,
Чесатель колхозного льна,
Чернила и крови смеситель,
Достоин такого рожна.
Какой-нибудь честный предатель,
Проверенный в чистках, как соль,
Жены и детей содержатель –
Такую ухлопает моль…
И столько мучительной злости
Таит в себе каждый намек,
Как будто вколачивал гвозди
Некрасова здесь молоток.
Давай же с тобой, как на плахе,
За семьдесят лет начинать, –
Тебе, старику и неряхе,
Пора сапогами стучать.
И вместо ключа Ипокрены
Давнишнего страха струя
Ворвется в халтурные стены
Московского злого жилья.
Ноябрь 1933
Москва, ул. Фурманова
(Архив В. Виленкина. Дано ему Н. Я. Мандельштам.)
Стр. 120. А его театр, а Комиссаржевская, про которую он не говорит последнее слово: королева модерна… – Это «последнее слово» договаривает за Мандельштама Ахматова в строках из погибшей поэмы 1940-х годов (см. в книге «Анна Ахматова “Сочинения в 2-х томах”», М., 1990. Т.2, с. 89).
Стр. 166. …для помещения в книгу «Писатели советской эпохи» (цитата). – Что именно предполагала процитировать здесь Ахматова, установить не удалось. В кн.: «Писатели современной эпохи» (1928) под ред. Б. П. Козьмина, на которую она дважды ссылается, ничего похожего нет.
…прочел «Под собой мы не чуем…». – Стихотворение О. Э. Мандельштама, начинающееся строкой: «Мы живем, под собою не чуя страны…» (1933) – сатира на Сталина; в СССР было напечатано только в 1988 г., в журн. «Огонек» № 47. Приводим полный текст:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца, –
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны.
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг его сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет.
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подковы, кует за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.
Стр. 121. О своих стихах, где он хвалит Сталина… – Имеется в виду стихотворение «Когда б я уголь взял для высшей похвалы…» (1937).
