– Маяк. Работает в автономном режиме. К горам подходить также запрещено.
– Везде запрещено, – недовольно проворчал Харрис. – Где же можно?
– Всё своё время вы будете проводить внутри нашей базы. За исключением, как сегодня, придётся спускаться к причалу на разгрузку приходящих кораблей.
– Куда мы приехали? – застонал Харрис. – Сиди сутками в наушниках, а на развлечение – разгружай пароходы!
– А я не против, – неожиданно заявил Кирилл, чем снискал на лице сержанта благодарную улыбку. – Спокойно, тихо и денежно.
Он отчётливо представил себе своё ближайшее будущее. Это было несложно. Дни потянутся ленивой чередой, как под копирку, похожие друг на друга. Дежурства будут сменяться сном глубоко под землёй, затем короткое бодрствование, в которое неизвестно чем заняться, и снова на дежурство, важно водрузив на голову наушники. Такое будущее его вполне устраивало. Так или иначе, но он оказался на военной базе, а это существенный шаг в осуществлении его планов.
– Тогда и я не против, – покорно склонил голову Харрис.
Когда небольшой коллектив замкнут в крошечном пространстве, то в рекордно короткое время все знают друг о друге всё. Ну, или почти всё. Так происходит у космонавтов, подводников, заброшенных в тайгу геологов. И не станет преградой даже языковой барьер. Утверждая подобную аксиому, каждый психолог будет категоричен в собственной правоте и даже не даст вам раскрыть рта, чтобы поспорить. Безапелляционно он рассмотрит эту ситуацию через призму своей профессии, разложив по полочкам обязательные в таких случаях стадии: притирка, неизбежные конфликтные стычки в борьбе за лидерство, затем крепкий сплочённый коллектив, объединённый общей целью. Чушь! Ничего этого у Кирилла не было. В группе радиоперехвата всем было друг на друга наплевать. Хотя и собрались здесь люди, объединённые одним главным качеством – знанием русского языка.
Заступая на своё первое дежурство, Кирилл попытался разговорить сидевшего за соседним пультом поляка Войтека. Когда-то Войтек часто бывал в России, представляясь представителем фирмы, продвигающей польскую косметику под видом французской, но вскоре обман раскрылся, и фирма прогорела. Единственное, что Войтек приобрёл из этой аферы, так это неплохое знание русского языка. Подавшись в бега, он исколесил всю Европу, не чураясь никакой грязной работы, пока не заметил такое нужное ему объявление. Бросившись в Осло по указанному адресу, он вскоре неожиданно для себя оказался на острове Вильгельма.
Войтек знал, что Кирилл коренной русский и к тому же военный. Сдвинув с одного уха наушник, он выглянул из-за перегородки пульта и шёпотом спросил:
– Что такое работать «листопадом»? Как мне лучше записать?
– Скажи всю фразу.
– Один сказал, что отработает по площадям «листопадом». Другой работу подтвердил и по завершению дал отход на три девятки. По частоте – авиационная.
– Земля работает с самолётом. Скорее всего, транспортник разбрасывает листовки для ненцев на Новой Земле. Многие чумы не имеют радиостанции, разбредаются на огромных территориях, и чтобы сообщить им что-то важное и срочное, в районах пастбищ разбрасывают листовки. А три девятки – это контрольная точка выхода из района.
Войтек посмотрел на Каткова с уважением и снова закрыл ухо наушником. Но Кирилл воспринял его вопрос как приглашение к разговору и, в свою очередь, выглянул из-за разделяющей их панели. Тем более что на его частотах царила тишина.
– Ты здесь давно?
– Подольше тебя, – недовольно шепнул поляк.
– Это понятно. Ну и как тебе здесь? Нравится?
Войтек не ответил, тогда Кирилл решил подойти с другого боку.
– На твоём счету уже много накопилось? А не знаешь, по какому курсу «Норгес банк» меняет кроны на евро?
В ответ ни звука, и Катков злобно зашипел поляку в затылок:
– Ну и чёрт с тобой, попросишь ещё у меня что-нибудь.
Тогда Войтек показал глазами в потолок и шепнул:
– Здесь всюду камеры.
И так со всеми – настороженность, подозрительность, боязнь потерять хлебное место. В группе радиоперехвата Кирилл насчитал двадцать человек, но ни с одним из них не смог установить хотя бы отдалённо напоминающие дружеские отношения. Другое дело – Харрис. Этому было на камеры наплевать с высоченной колокольни. Вычислив одну из них у входа на второй этаж и каждый раз проходя мимо для заступления на вахту, он обязательно показывал средний палец. Мог и прокомментировать губами так, что не понять его тому, кто наблюдал, было невозможно. Удивительно, но всё сходило ему с рук. Одно плохо – бдительный сержант Мосол разнёс их дежурства по времени, и пересечься, чтобы беззаботно поболтать о том о сём, получалось редко.
Ещё у Кирилла установились неплохие отношения с метеорологами. Заходить к ним на первый этаж не запрещалось, и он не упускал случая этим воспользоваться. Все метеорологи были исключительно норвежцами. Обаятельные молодые ребята, всегда улыбающиеся, и в отличие от земляков, они Каткова не сторонились. Напротив, всегда старались, безумно коверкая, встретить какой-нибудь русской фразой. Больше остальных преуспел молодой очкарик Риг. Слишком юный, по сравнению с остальными семью метеорологами, а потому старательно взращивающий редкую рыжую бородку. Он и сам не мог объяснить зачем, но очень хотел выучить русский язык.
– Хай, Кирилл! – кричал Риг при встрече.
– Хай, Риг! – подыгрывая его неизменно хорошему настроению, отвечал Кирилл. – Как погода?
– Погода окей.
– Где же она окей, если второй день льёт дождь?
– Дождь окей! – радовался, что его понимают, Риг. – А ещё быть снег.
– Утешил, – хмыкнул Кирилл. – А когда уже быть солнце?
– Хрен его знать, когда! – растянул рот до ушей Риг. – Я правильно сказать?
– Правильно. Ты настоящий метеоролог.
Катков посмотрел на чистый лист докладной записки. Ни одной записи за подходившее к концу дежурство. Доказывай потом, что эфир молчал, как сотню раз дохлая рыба. Он уже представил, как Мосол возьмёт неиспорченный девственный лист и, сделав паузу, многозначительно промолчит. Это худшее, на что он способен. За этим последует просмотр камеры, направленной на пульт Кирилла, дабы определить, не пропустил ли он вспыхнувшую лампу, захватившую сработавшую частоту? А если пропустил, то почему? А если прослушал, то почему не записал? И пошло, поехало…
Такого у Кирилла ещё не случалось, но он видел, как сержант сделал последнее предупреждение задремавшему молдаванину Каролу. Потом по его приказу Карол исписал весь лист фразой: «Не спи, слушай, записывай, сдавай сержанту Мосолу». Унизительная процедура.
Вспомнив, как Карол сладко посапывал, уткнувшись носом в пульт, Кирилл и сам не удержался от зевоты. Хотя, случись ему проспать, Мосол вряд ли станет его заставлять исписывать лист дурацким правилом. После того, как он узнал, что Катков бывший офицер, обращался сержант подчёркнуто сдержанно.
