Скорик уныло вздохнул и подошёл к штурманскому прокладчику. Лист карты послушно полз под чертивший линию пути маркер. По левую сторону от проложенного курса синим изломанным многоугольником горели границы «серой зоны». Ещё одно доказательство, что если хочешь жить с соседом по-дружески и чтобы он тебя уважал – не вздумай уступать ему свой огород, стыдливо делая вид, что не замечаешь, как он сдвигает забор.
На минутку… злополучная «серая зона» появилась не сразу. История её развития набирала обороты соразмерно освоению северных богатств. Поначалу скованный льдами север никому не был интересен, потом в один миг вдруг стал яблоком раздора для стран, многие из которых даже не имели к нему выхода. В 1920 году по Парижскому договору Арктику поделили на сектора, зачастую проводя границы по меридианам к полюсу. При разделе Норвегия получила суверенитет над Шпицбергеном, несмотря на то, что к его берегам посылал исследовательские суда ещё Михаил Ломоносов. Но дабы не обидеть русских и подсластить им горькую пилюлю, РСФСР сохранили право на ведение здесь хозяйственной деятельности. Попросту говоря – ловли рыбы. Создавшееся положение устраивало всех вплоть до 1977 года, когда Норвегия вдруг объявила, что она принимает одностороннее решение о расширении собственной рыбоохранной зоны на 200 миль вокруг архипелага Шпицберген, что означает закрытие всей западной части Баренцева моря для российских рыбаков. Огромная территория, размером с половину Германии, теперь объявлялась чужой экономической зоной. Не стоит говорить о том, что СССР даже не посчитал нужным отвечать на подобный выпад, сочтя его ничего не значащей декларацией. Как раньше ловили рыбу, так и дальше продолжали ловить. И никто не смел помешать.
Всё изменилось в смутные девяностые. Когда униженная и разорённая Россия стояла на пороге Европы с протянутой рукой в ожидании кредитов и просроченной гуманитарки и послушно кивала на все решения, сыпавшиеся на её несчастную голову из-за бугра, вот тогда Норвегия и вспомнила о своих притязаниях на богатые рыбой воды. Увы, государства это прежде всего – люди. И ведут они себя также. Кто-то слабый, подобно продажной женщине, в обмен на всё ищет себе защитника-сутенёра с крепкими кулаками. Кто-то, как бандит, не прочь отобрать понравившуюся вещь силой. А кто-то, как вор, поглядывает по сторонам в поисках – где чего плохо лежит? Вот так и Норвегия, почувствовав момент, в одночасье объявила себя местным полицейским Арктики. И начались так называемые рыбные войны. В один день норвежские СМИ превратили мурманских рыбаков в браконьеров, пиратов и варваров. Российские рыболовные суда арестовывались уже на подходе к рыболовным промыслам, даже не успев замочить сети. Их уводили в норвежские порты, подвергали унизительным досмотрам, облагали штрафами. В ответ Россия молчала. Каждый раз утиралась и молчала. Лишь бы не обидеть наглеющего соседа. Напрасно взывали к помощи наши рыбаки. Утопающая в политических вихрях Москва их не слышала. Продолжалось это до тех пор, пока у моряков, наконец, не лопнуло терпение. Сценарий был всегда один и тот же – обнаружить русский траулер, затащить в свой порт, а дальше делай с ним, что хочешь.
Так было и в тот раз, октябрьским утром. Но неожиданно откатанный сценарий дал сбой. Увидев рядом со своим бортом норвежский патрульный катер, доведённый до белого каления капитан траулера «Электрон» послал его, использовав весь колорит богатого русского языка, и, наплевав на угрозы, взял курс на родные берега. А дальше началась погоня. Поразительно, но тихоходное судёнышко, способное на надрыве двигателей выдавать всего 10 узлов, двое суток водило за нос четыре норвежских боевых корабля! Над «Электроном» кружились патрульные самолёты, вертолёты бросали перед ним сети, пытаясь запутать винты, а он пёр, не глядя ни на что и в ответ имея лишь возможность показывать кулаки да угрожать тараном. Дошли! Рыдали, когда увидели вышедший их встречать российский эсминец. Готовы были целовать родную землю!
Но увы… Родина их подвиг не оценила. Капитана судили, на два года отстранив от должности и обложив огромным штрафом. В мурманских газетах об «Электроне» писали в лучшем случае одной нейтральной строкой. Зато в Норвегии внимательно следили за позорным процессом, а когда узнали приговор, то восприняли его как сигнал к действию. Вот тогда начался такой беспредел, что хочешь не хочешь, а Москве пришлось как-то реагировать. Посовещавшись на уровне премьеров, спорную территорию взяли да поделили поровну. Одним росчерком пера Россия потеряла 175 тысяч квадратных километров своей законной территории, богатой рыбой и месторождениями. И опять в российских СМИ это событие прошло незамеченным, а вот Норвегия праздновала победу. Но достигнутое соглашение – это всего лишь половина от того, чего хотелось бы. Разгоревшийся аппетит требовал продолжать и дальше давить на русских. Теперь начались обвинения в нарушении квот и нормативов ловли. Норвегия стремительно, на ходу меняла правила под себя: русские ловят тралами, а мы ярусами? Значит, вводим режим бестралового промысла! Русские меряют рыбный молодняк с хвостом? Отныне мерять без хвоста! И опять крайними остались рыбаки. И как прежде их объявили вне закона и навесили ярлык – браконьеры!
– Товарищ командир, разрешите? – оторвал от невесёлых мыслей командир боевой части связи.
– Да? – ответил Скорик, продолжая как загипнотизированный следить за пишущим вдоль синих границ маркером.
– В открытой сети русское судно вызывает на связь. Похоже, рыбаки.
– Нас?
– Кого-нибудь, кто слышит.
Скорик щёлкнул переключателем внутрикорабельной связи.
– БИУС, рыбаков наблюдаете?
– На траверзе, по левому борту, дистанция пятнадцать миль.
Значит, в «серой зоне». Опять эта «серая зона»! Словно Бермудский треугольник, притягивающая несчастья и голосящая призывами о помощи.
– Переключи на меня, – кивнул командиру БЧ-4 Скорик. – Дай послушать.
Слабенькая радиостанция едва пробивалась сквозь шум эфира обрывками фраз:
– …Здесь рыболовное судно «Нерпа»! …прошу на связь, кто наблюдает мою работу!
– Я БПК «Кулаков», – нажал тангенту Скорик. – Слышу вас на троечку. Чем могу помочь?
На другом конце произошло замешательство, затем уже другой голос забасил, срываясь на крик:
– «Кулаков», «Кулаков»! Мне не достать, а ты, если можешь, репетуй на берег: РТ «Нерпа» и ещё три судна арестованы норвежскими кораблями. Передай в пароходство – я ничего не нарушал!
– Что у вас происходит?
– Подошли два норвежских военных фрегата. Нам приказали застопорить ход и готовиться принять досмотровую группу! «Кулаков», если наблюдаешь меня на экране локатора, подтверди на берег, что я в нашем море! На их половину я не заходил! Обязательно это скажи, а то меня потом обвинят, что я нарушил границу лова!
«Тебя обвинят в любом случае, – подумал Скорик. – Норвежцы свалят на что угодно. На допотопную навигационную систему траулера, на плохую подготовку штурмана у рыболовов, на… да хоть на неблагоприятно сложившиеся звёзды! Сейчас главное – затащить суда в Тромсё, а там сляпают любое дело. Для устранения конкурентов все средства хороши».
