Сначала я решила просто попасться ему на глаза как бы случайно, надеясь, что, как только он меня увидит, в нем заговорит «голос крови»: он бросится ко мне, обнимет, и…
Сейчас, размечталась! Отец не видел меня с младенчества и, конечно, не узнает.
Он будет долго таращиться на меня, поправлять очки и тереть указательным пальцем переносицу. А потом произнесет что-нибудь типа: «Девочка, а ты не ошиблась?»
Нет, надо сначала понаблюдать за ним, а уж потом подойти и… И что? Я вздохнула: как все сложно… Решусь ли я?
И еще долго придумывала разные варианты и вспоминала подобные ситуации в кино.
Наконец я решила действовать. Вернувшись из школы, лениво полистала учебники и под предлогом, что иду к Лизе, поехала к Пушкинскому Дому, где работал отец.
Дул резкий холодный ветер, я стояла у каменного парапета и сразу замерзла. По набережной с работы потоком шли люди, беспрерывно распахивалась тяжелая дубовая дверь Пушкинского Дома, выпуская спешащих домой сотрудников, а он так и не появился.
Я еще несколько раз ездила, но все впустую: видимо, он всегда задерживался на работе, а мне в семь нужно было быть дома к ужину. Опаздывать нельзя, а то привяжутся с расспросами, что да где, а я, не умея врать, все сразу и выложу…
Через две недели мне в очередной раз удалось незаметно ускользнуть из дома, потому что вернувшаяся раньше времени мама была так переполнена событиями, происходящими у нее на работе, что ей было не до меня.
Я опять топталась у парапета Малой Невы, напротив дубовых дверей, и ждала.
Шел снег с дождем. Серая, свинцового цвета вода пенилась грязью.
Бр-р-р! Не люблю я зиму!
«Пушкинский Дом, златая цепь на доме том, и днем и ночью кот моченый все ходит по цепи кругом…» – лязгая от холода зубами, развлекала я себя, сочиняя глупости. И все время жевала жвачку, даже научилась выдувать большие розовые пузыри – не зря провела время.
Я его сразу узнала. Отец шел быстро, на ходу поправляя шарф…
Я не выдержала, сорвалась и побежала через улицу, лавируя среди машин. Выскочив из-за машины, я резко затормозила перед оторопевшим папенькой и, неожиданно для себя, выдула огромный розовый пузырь жвачки.
– Шдраштвуйте! – прошепелявила я. – Я Шаша! – Этот мерзкий пузырь лопнул перед самым его носом.
Ничего не понимая, он молча и испуганно на меня таращился – видимо, начитался про подростковую агрессию.
– Я – Александра Константиновна Сабурова! – взвыла я. – Вот!
Если он и сейчас ничего не поймет, придется бежать, потому что слезы уже были на подходе…
Но тут его лицо прояснилось, и он, тихо засмеявшись, сказал:
– Алька! Вот ты какая! Пузырь был шикарный! – И, вздохнув, добавил: – Какая ты большая выросла! И на маму похожа!
Потом покраснел, глупо замахал портфелем и растерянно сказал:
– Извини, я опаздываю, мне надо идти! – И тут же, спохватившись: – Запиши мой телефон… Знаешь, у меня в среду окно, где-то часа в три, может, зайдем в кафе, посидим?
У меня от радости чуть сердце не выскочило из груди, и я восторженно выдохнула:
– Да!
От охватившего меня счастья мне хотелось летать. Меня просто распирало от восторга, и я даже не могла ехать домой в автобусе, поэтому бежала по улице, перепрыгивая через лужи, и затормозила только у подъезда нашего дома, чтобы отдышаться.
Мой отец
Мы сидели в кафе. И я боялась есть.
«Не ковыряй еду вилкой, сиди прямо, убери локти со стола….» – звенел у меня в голове голос мамы.
А я очень боялась разочаровать отца… Знаете, такие мелочи – они очень разочаровывают. И решила, что съем только немного мороженого. А то он еще подумает, что я прожорливая, как гусеница, или что дома меня не кормят. Ужас!
– Ты какое мороженое будешь? Тут очень заманчивый выбор: шоколадное, ванильное, банановое, вишневое, анисовое, а вот – фисташковое! Цвет у него, правда, подкачал… Ладно, давай по два шарика фисташкового мороженого с кусочками ананаса!
– Да!
Отец стеснялся смотреть на меня, лишь иногда я ловила на себе его робкие, изучающие взгляды.
А мне очень хотелось ему понравиться. Хотя это как-то неправильно: отец знакомится со своей взрослой дочерью!
По сравнению с фотографией он постарел. Никаких вихров, а только редкий ежик подстриженных седеющих волос. Мешки под глазами… Но все равно милый и родной! И мне так с ним было легко и хорошо.
А еще мне очень понравилось, что он придумал мне имя – Алька! Это будет еще одна наша общая тайна: ОТЕЦ и АЛЬКА!
Дома меня все звали Сашей, Сашкой или Александрой. Александра возникала в период домашнего противостояния, и тогда бабушка говорила: «Александра, это уже беспредел!»
– Когда ты была еще очень маленькая, мы с тобой ходили кататься на пони в парк. Ты помнишь? – с надеждой в голосе спросил он.
Честно говоря, я ничего не помнила, но мне не хотелось его огорчать, и я утвердительно кивнула.
Он сразу обрадовался и разволновался. С каким-то сентиментальным выражением лица он сказал:
– Там еще был один пони с белой мордой, лохматый такой! Он языком слизнул твою булочку, которую ты держала в ручке, и съел ее, а ты заревела. И так звонко разоралась – на весь парк… А я страшно испугался, прямо сердце в пятки ушло – боялся, что сейчас придет мама и мне попадет!
Потом осторожно спросил:
– А мама знает, что мы с тобой в кафе сидим?
Я отрицательно покрутила головой.
– Понятно… Лида?
– Не-а, Лида здесь ни при чем… Я сама…
Он улыбнулся:
– Ясно! Я так рад!.. Понимаешь, я несколько раз пытался… Но Лида с мамой… Твоя мама, она такая гордая, отказалась от денежной помощи, мне даже обидно было… Да ладно, теперь это уже не важно! – И тихо добавил: – Как хорошо, что мы с тобой встретились!
И я ему тоже улыбнулась.
Так мы и сидели – счастливо, глупо улыбаясь друг другу.
Я боялась, что он начнет расспрашивать про учебу. Врать я не люблю, а хвастать мне явно нечем! Кошмар! Эта скользкая тема, и ее нужно как-то избежать…
К счастью, моя учеба его не волновала. Я видела, что ему очень хочется расспросить про маму, но он все время расспрашивал про других:
– А как здоровье бабушки? А общий друг Генка, он еще не женился, все при вас? А Лида еще не уехала в Италию?.. – И так далее, двигаясь по объездной. А напрямую про маму спросить боялся.
