Я немного задержалась у мусоропровода и посмотрела через давно не мытое окно на детскую площадку, где с визгом бегали дети, а за ними с громким лаем носился беспородный пес. Им было очень весело, и я позавидовала, потому что мне очень не хотелось возвращаться.
Странно как все получается… Бабушка строгая, с прямой спиной и военной четкостью в словах – и всегда ей и сумку поднесут, и проводят, а тут еще «руку и сердце» предложили. А сестрицы сколько ни стараются – всё мимо.
Притом что бабушка завоевала сердце Орлова не «через желудок»: в санатории их всех кормили одинаково. Правда, могла она, конечно, авторитетно заявить, например: «Это не котлета „по-киевски“, для нее нужно на пару́ курятину готовить!» Так ведь это только слова!
Лида вот бредит итальянской кухней – без конца трещит про спагетти, пасту и пармезан, но в реальности у нее все больше выходит «лапша на уши». Последний раз ее «спагетти» вместе с кастрюлей отправились в мусоропровод! Нечего было по телефону трепаться…
В общем – «чудеса в решете», как говорит бабушка.
Когда я вернулась, все за столом пребывали в прострации.
– Дурочки вы у меня, хоть и взрослые, но все равно – дурочки!.. – грустно вздохнула бабушка. – Что с вами будет, когда меня не станет?
Ну, здравствуйте, пожалуйста, – начали за здравие, а кончили за упокой! Зачем с такими мыслями еще и замуж выходить?
Мало мы ценим нашу бабушку – это точно!
Все стали к бабушке подлизываться, и больше эта тема не поднималась.
А космонавта Орлова мы так и не увидели.
Последний день зимы
Первый урок прошел нормально: нас с Лизой к доске не вызывали, материал был для «повторения и закрепления», поэтому мы, прикрывшись тетрадями и учебниками, разглядывали новый журнал «Elle», который Лиза утром купила в киоске по дороге в школу.
На химии, что шла вторым уроком, я так долго вертела в пальцах шариковую ручку, что она развалилась на части и измазала мою новую блузку. Кошмар!
Увидев это, Лиза захрюкала и, закрывшись учебником, расхохоталась до слёз.
Английский отменили, потому что учительница еще вчера свалилась с гриппом, а вместо литературы была запланирована встреча с писателями в детской библиотеке.
Дарьстепанна отправила меня переодеваться, а остальные «дружною толпой» устремились на троллейбусную остановку.
Я примчалась домой, съела с пяти котлеток, преющих на сковородке, поджаренные корочки, присыпав «снятые скальпы» жареным луком. Потом переодела блузку и нехотя потащилась в библиотеку.
Холодное зимнее солнце окрасило розовым светом деревья, дома и гранитные колонны Исаакиевского собора, которые сверкали от инея.
Троллейбус номер 5 где-то застрял в пробках, и я страшно замерзла на остановке, хотя на улице было чуть больше ноля.
Наконец транспорт приполз, все в него ринулись, и я, радостно всех растолкав, плюхнулась на сиденье для пенсионеров, но мне было плевать – так я закоченела.
В зале уже выступал какой-то дядька, и пришлось, пригнувшись и переступая через чужие ноги и портфели, пробираться на место, занятое для меня Лизой.
Рядом с Лизой сидел наш общий друг Петя. Вытянув шею, он разглядывал через спины сидевших новый дорогущий смартфон в руке у Вики Чугуновой. Было видно, что его съедает зависть.
Чугунова же, конечно, сидела в первом ряду, рядом с Дарьстепанной.
В принципе Вика неплохая девчонка, не вредина, однажды даже коньки одолжила, но из-за ее мамаши, Анжелы Ивановны, которую побаиваются даже учителя, с Викой дружит только Ксюша, у которой папа тоже «крутой».
Недавно мы с Викой участвовали в конкурсе по оформлению новогоднего вечера в школе. Лиза, конечно, отвертелась, а я и сейчас злюсь, вспоминая это мероприятие.
Когда мы развесили наши проекты, то члены конкурсной комиссии во главе с директрисой с улыбками чеширских котов повернули свои головы к Викиной мамаше, сидевшей поодаль от учителей. Анжела Ивановна как бы не замечала обращенных к ней взглядов, но явно была очень довольна и все поправляла и разглаживала холеной рукой с неброским маникюром складки своей меховой накидки светло-палевого цвета.
Пришедшая в школу поддержать меня бабушка сухо сказала, что мои работы были не хуже, но и не лучше Викиных. Вот если бы я далеко «ушла в отрыв», тогда было бы действительно обидно и можно было дуться, а так – нет.
«Нужно работать дальше. Блатные были всегда, но в конце концов обязательно побеждает трудолюбие и искусство!» – утешала она меня.
Конечно! Жди, когда они победят! Все равно было противно, и я с кислой физиономией, собрав свои работы, потащилась за бабушкой.
А в зале учительница по «изо» суетливо помогала Вике снимать со стен ее листы и все ворковала: «Какая хорошая работа! Какая ты, Вика, молодец!» Тьфу!
«Не бери в голову! – сказала Лиза и, надув щеки, изобразила Вику, стоящую перед школьной комиссией. – Ей, может, тоже противно! Ну не такая же она дура!»
После румяных представителей детского издательства «Мухомор» на сцену вскарабкалась необъятных размеров тетка с короткой седой стрижкой «под мальчика» и высоким, пронзительным голосом стала радостно читать стихи собственного сочинения.
В заключение она прочитала стихотворение о непослушном воробье, который плевал на увещевания мамы и папы и закончил жизнь в когтях у кошки.
Жалея птичку, она так разволновалась, что ее голос слезливо взлетел вверх и звеняще обрушился на головы ошалевших школьников.
Дети злобно захихикали, но Дарьстепанна была на стрёме и, как только поэтесса закончила читать, сразу громко захлопала, пресекая и заглушая смех и возню.
Петя, тайком игравший на мобильнике в «убивалки», «Мафию-2» и «Последний город», встрепенулся, завертел головой и спросил:
– Я чего-то пропустил? Что там с пернатым-то случилось?
– Щас, попросим исполнить на бис! – съязвила Лиза, делившая на коленях плитку шоколада.
– На его глазах кошка съела тетю, из рогатки отстреляли маму и папу, в дядю врезался автобус, и его тонкие кишочки до-о-олго болтались на бампере! В общем, полный кошмар! – рассказала я Пете, одновременно запихивая в рот шоколад.
– А мне-е? – заныл Петя.
Но тут Дарьстепанна, прошуршав пакетом под стулом, с ловкостью фокусника явила миру букет хризантем, приобретенный на деньги спонсоров. Цепко схватив Петю за рукав свитера, она сунула ему в руки цветы и подтолкнула к сцене.
Поэтесса уже спустилась со ступенек и с радостным воплем: «Спасибо, дружок!» – прижала Петю к могучей груди.
