Агнесса Федоровна, Варька и Туся стояли открыв рты. От восхищения.
Дина Августовна бережно коснулась виноградной грозди, выгравированной на серебряной коробочке, прочла девиз рода и задумалась – всего на секунду.
– Где у вас телефон? – спросила она решительным голосом.
– А куда будем звонить? – с любопытством спросила Тусина бабушка.
– Во французское консульство конечно же, куда же еще, – без тени сомнения ответила Дина Августовна. – Это не просто коробочка, а частная собственность, фамильная! Вот тут даже выгравировано: «Принадлежит роду Бенуа».
– Раз собственность, значит, дорогая! – с восторгом воскликнула Агнесса Федоровна.
– Похоже на то! – торопливо кивнула Варькина мама. – Род очень древний, герб примерно века тринадцатого. Но дело не в этом. Мне кажется, это какой-то очень важный прибор… А вдруг он медицинский и мальчик без него, например, не сможет дышать?
– Упаси господь! – изменившись в лице, прошептала Агнесса Федоровна, душу которой мгновенно затопили жуткие воспоминания. Чего-чего, а медицинских ужасов из жизни Туси скопилось в ее памяти предостаточно!
Она мгновенно протянула Варькиной маме свой чудо-мобильник:
– Набирайте номер!
Дина Августовна знала наизусть множество телефонных номеров (такая у нее была способность), а уж телефон французского консульства она могла бы повторить, даже разбуди ее посреди ночи. Дина Августовна давно мечтала о Франции. Можно сказать, с самого детства. Выражаясь языком седьмого «Б» класса, в котором училась ее дочь, Брусникина Варвара, Дина Августовна была фанаткой языка и страны, где творили Ренуар, Верлен, Гуно и Эдит Пиаф.
По-французски Дина Августовна говорила достаточно свободно, но сейчас, под воздействием гармонизатора, превратилась почти что в парижанку: французские слова полились из ее уст настоящей музыкой.
Скорее всего, в консульстве ее приняли за свою, а услышав фамилию Бенуа, готовы были соединить чуть ли не с послом. На экране мобильника замелькали разные важные лица, как в телевизоре, когда показывают международные новости. Варька, Туся и Агнесса Федоровна были зрители. Обступив Дину Августовну со всех сторон, они жадно впитывали происходящее, доходя до смысла шестым чувством. Языка-то никто из них не знал! Но тем интереснее!
В конце концов кто-то из значительных персон попросил Дину Августовну туда приехать. Это зрители сразу поняли!
– Здо́рово! – выдохнула Варька. – Прямо сейчас двинешь? Можно, я с тобой?
– Прическу надо соорудить, – авторитетно заявила Агнесса Федоровна.
– Я думаю, главное, паспорт, – веско добавила сообразительная Туся Думова.
И она конечно же была права…
Без паспорта в консульство еще никто не проходил. Ведь там не просто дом, а уже настоящая заграница…
На пороге консульства Варькина мама показала полицейскому свой паспорт. И он прочел вслух:
– «Брусникина Иустина Августовна»… Ну и имечко у вас, гражданка!
Алексей и Август, отец и сын, прадед и дед
Варька сразу полезла на рожон. Хотя она и сама забыла, что маму так зовут. Это прадедушка имя ей дал. И сгинул бесследно. Тогда такое время было: люди пропадали, как в страшном сне. Прадедушка был духовного звания, к тому же юрист. Варькина мама никогда его не знала. А услышала только в сознательном возрасте, когда сменились эпохи, – что вот, мол, отец твоего отца, Августа Алексеевича, теперь реабилитирован, ему возвращено честное имя, поскольку Алексей Августович, достойный человек, никогда не был «врагом народа», а был его славой. Что всё это трагическая ошибка, а ты, детка, на самом деле не Дина, а Иустина, что означает «высшая справедливость».
Справедливость-то справедливостью, только из-за этой трагической ошибки Варькина мама осталась сиротой в семнадцать лет: ее родители рано ушли из жизни, один за другим. Бабушка пережила дедушку всего на один месяц. Катаклизмы истории, как известно, дни не продлевают, а наоборот. Варька никогда не видела своих дедушку с бабушкой, точно так же, как ее мама – Варькиного прадедушку. Иустиной Дина стала в шестнадцать лет, когда, получая паспорт, попросила вписать туда свое настоящее имя. В память о прадедушке Алексее Августовиче. Хотя все вокруг продолжали называть ее Алевтиной, Диной, а иногда даже Тиной, потому что привыкли. Грустная история… Тем более Варька промолчать не могла.
– Имя как имя! – произнесла она с вызовом. – Европейское, между прочим. От него слово «правосудие» происходит. – И добавила язвительно, задрав кверху подбородок: – Латынь надо было учить, молодой человек!
Про «молодого человека» и манеру подбородок задирать она у Тусиной бабушки научилась. Агнесса Федоровна всегда умела пригвоздить словом, если ее обижали.
Полицейский, понятно, разозлился.
– Без сопливых разберемся! – огрызнулся он. – Но, вспомнив про свой международный пост, важно закончил: – Вы, гражданочка, проходите, а ребенок… мимо.
– Как это – мимо?! – возмутилась Варька. – Да если бы не я…
– Извините, – строго сказала Варькина мама, оборвав Варьку на полуслове и грозно сверкнув глазом, – но ребенок вписан в мой паспорт и пойдет со мной.
Глаза у Дины Августовны были цвета морской волны, сине-зеленые, но, когда она гневалась, становились просто зелеными, как крупный крыжовник, который умеет колоться. Она решительно взмахнула пепельными волосами – заколка-«краб» выскользнула и шлепнулась на мокрый от растаявшего снега асфальт. Варька хотела поднять «краб», но не успела.
Тяжелая консульская дверь распахнулась, оттуда стремительно вылетел какой-то высоченный человек, схватил заколку, галантно протянул ее маме и что-то такое сказал, парижское. «Силь ву пле», что ли. Варька не успела перевести: они в школе английский и немецкий изучают, по французскому только факультатив, первое полугодие. На лице у человека было написано ошеломление. А полицейский сразу взял под козырек.
«Консул, не иначе!» – мысленно возликовала Варька. И посмотрела на полицейского в упор: что, мол, съел?
– Ваш паспорт, мадам, – произнес «консул» по-русски, с красивым акцентом. Он вообще был очень красивый, несмотря на то что рыжий.
«Прямо как я», – подумала Варька. Не про красоту, конечно, – про рыжину. Только у нее никогда не было такой снежно-белой пряди на лбу. Галька Таратайкина, по прозвищу Мать невесты, однажды явилась в школу с подобной разноцветной прической после мелирования, но у той эффект вышел куда слабее.
Мама от французского пристального взгляда слегка растерялась и вместо правого кармана залезла в левый и вытащила Ангела, которого вылепил Илья Стулов, гений и хулиган.
Варька вдруг заметила, что Ангел похож на маму: у него были такие же серебристые волосы, а взгляд устремлен ввысь. «Консул», судя по всему, тоже это заметил, потому что натурально застыл. Окаменел. На секунду. В следующее мгновение он уже распахнул перед ними дверь, нетерпеливо отмахнувшись от полицейского, попытавшегося ухватить Варьку за локоть.
