– Пардон! Пардон! Пардон! – в полной растерянности начал выкрикивать Жюль. – Вуаля…
Варька уставилась на него как на психа. Даже кулак выставила, то ли грозя, то ли защищаясь.
И убежала. Так показалось Жюлю.
Варьке же, наоборот, показалось, что Жюль убежал первым.
На самом деле они разбежались в разные стороны, подобно разнозаряженным атомам. Один атом был потрясен счастьем, другой сотрясался от ярости. Точно плюс и минус. А плюс и минус, как учит физика, при столкновении рождают ток.
Так начался день 13 декабря, та самая дата, когда потомку древней фамилии Бенуа должно было исполниться тринадцать лет. Судьба подсовывала это число их роду, как фамильные веснушки. Кто-кто, но уж судьба-то имеет обыкновение не дремать!
Когда Жюль домчался до школы, он обнаружил, что потерял гармонизатор. Жюль остановился на скаку, как волшебный конь под заколдованным рыцарем из старинной французской сказки. В следующее мгновение он почувствовал, как что-то соленое царапается у него в горле, а потом попадает в глаза.
Жюль стоял под дождем посреди пустынной площади Искусств и плакал. Это случилось с ним второй раз в жизни.
Натали Думова, вышивальщица крестом
Туся ненавидела болеть. Потому что слишком часто болела. Ее подруга, Варька Брусникина, утверждала, что Тусе надо посмотреть на это с другого бока. Как бы немножечко порадоваться тому, что имеешь. Тогда у тебя это может отняться, говорила Варька, и положение переменится. А что, Варька бы вот не возражала пару деньков поваляться дома, особенно когда контрольная по алгебре. Поэтому ей такого счастья и не выпадало, исходя из закона единства и борьбы противоположностей. А может, просто по воле Провидения. Сказать по чести, Варька больше верила в Провидение, а Туся – в законы природы и логику. Поэтому она и не могла заставить себя полюбить свои болячки – вот еще глупости!
К Тусе постоянно что-то привязывалось. То астма, то гастрит, то грипп, то гепатит. Самое удивительное заключалось в том, что родители у Туси были врачи. Они лечили ее по правилам и кормили только полезным. Поэтому Тусе всегда хотелось вредного. Она, конечно, себе этого не позволяла, но все равно простужалась, отравлялась, а то и просто падала на ровном месте.
Родители расстраивались, разводили руками и вызывали по телефону бабушку (им и в голову не приходило самим пропустить работу). Родители у Туси были несовременные: они просиживали дни напролет в поликлинике, а по вечерам занимались научной работой. Им не нравился фильм «Ночной дозор», а нравился Пушкин. Они даже дали дочке имя Натали, в честь Гончаровой. Тем более что Тусин отец был Николай – следовательно, дочка получалась Наталия Николаевна. Но Натали ее называли только родители. Все остальные – Тусей, подруга Варька еще и Думочкой (от фамилии Думова), а бабушка – Наточкой или Наткой.
Бабушка могла позволить себе все, что угодно. Во-первых, она не имела к медицине никакого отношения, а во-вторых, вообще была человеком независимым и даже немножко авантюрным. Бабушка была актриса-травести на пенсии. Когда-то она работала в ТЮЗе, потом ушла на радио, а позже вообще на вольные хлеба (из-за того что постоянно вступала в конфликт с окружающей действительностью). На старости лет она занялась переводами с немецкого – причем весьма успешно. То есть денежно. Поэтому она ела что хотела и постоянно искушала правильную Тусю запрещенной едой, которую величала «ядами». К примеру, в диком количестве выпекала оладушки со сгущенкой.
– Ужас! – сокрушались родители, если им удавалось про это узнать. – Во-первых, печеное, во-вторых, жирное, в-третьих, сладкое. Кошмар!
– Зато вкусно! – парировала бабушка.
Бабушка напоминала Тусе кошку из сказки писателя Киплинга, которая ходит сама по себе. Эту сказку Туся слышала по радио в бабушкином исполнении. Когда бабушка с радио ушла, Туся перестала его слушать. Туся увлеклась компьютерами. Дома у них компьютера не было, поэтому она записалась в компьютерный кружок и там переписывалась по «аське». Это было очень интересно! К тому же каждое послание сопровождалось еще и смайликом, смешной желтой круглой рожицей. Смайлик был все равно что пароль. У каждого свой. У Туси, к примеру, нахмуренный. А у Марта – ухмыляющийся. Март был друг ее по Интернету. Туся даже не знала, мальчик это или девочка. Да какая разница! Весь смысл заключался в юморе и в советах, которые они друг другу давали. Именно Март надоумил(а) Тусю вышивать крестом. Открещиваться от болезней и от непрухи. Это было как бы заклинание.
«Картинки можно придумывать самой – какие хочешь. И отвлекаешься, и руку развиваешь. Вообще занятие клёвое и полезное. Попробуй!» – писал (а) Март.
Туся попробовала и неожиданно увлеклась. Теперь она постоянно вышивала крестом и дарила всем свои картинки-коврики. Особенно много их уже было у Варьки и бабушки (болела-то Туся часто!). Например, натюрморт с грушей. Или пейзаж, вид из окна с замерзшим зимним деревом, которое кукожится от ветра. А вместо подписи художника – смайлик. Очень даже современно.
В тот день родители вызвали бабушку, потому что Туся заболела «вульгарным ОРЗ». Это они так выразились, уходя на работу.
Агнесса Федоровна примчалась немедленно. Она всё делала стремительно – врывалась в квартиру, как цунами, несмотря на почтенный возраст. Туся сидела и вышивала. Бабушка вбежала и крикнула:
– Давай заканчивай с тоскливым рукоделием! Я «яду» тебе привезла! – И принялась раскладывать пакетики с корейскими салатами.
Туся обожала корейские салаты! Любые! А бабушка скупила всё, что продавали корейцы на Мальцевском рынке. Бабушка жила от этого рынка в двух шагах.
У Туси даже температура начала падать. А тут еще и Варька пришла, новостей принесла. Хотя правильней сказать, Варька в этот день сама была как новость. Сколько Туся помнила свою подружку, она никогда не была спокойная. Она всегда была как будто из детской считалки: «Море волнуется – раз, море волнуется – два, море волнуется – три…» А тут вдруг Брусникина вплывает, споко-ойная-я, как озеро, и выдает:
– Знаешь, что я думаю? Давай Залёткина в Михайловский замок сводим?
Туся так и отпала на месте. Даже вышивание свое выронила.
– Залё-о-откина?
– Это какой такой Залёткин? – живо заинтересовалась Тусина бабушка, хрустя корейской морковкой. – Который на «мерсах» помешанный, на шмотках, да? А чего он в замке делать будет?
– Просвещаться! – на полном серьезе объяснила Варька, задумчиво улыбаясь. – Он, бедный, там никогда не был.
– Да какой он бедный?! – вскричала обычно тихая Туся, вышивальщица крестом. – Он-то как раз богатый. Варька, кто из нас больной?
– Переутомилась она! – со знанием дела заявила Тусина бабушка. – Опять, наверное, семь уроков было? Надо срочно реформу образования устроить. А то прям не школьники, а рабы с римских галер!
