Миша ласково погладил дочь по голове:
— Садись ужинать, а то всё уже остыло.
У Ольги Анатольевны навернулись слёзы на глаза:
— Видишь, как она к отцу-то ластится, а материнской ласки не увидела.
— Папа говорит, что мама очень хорошая, — Иринка поудобнее усаживалась за стол рядом с отцом. — Вот только очень-очень далеко уехала, и приехать никак не может. Я всё жду, жду. Баба Оля, вы передайте маме, чтобы она быстрее приезжала. А то я скоро совсем большая стану и сама поеду её искать.
— Я передам, детка, передам, — пообещала Ольга Анатольевна, вытирая глаза платочком. К ужину она так и не притронулась. Всё смотрела на внучку, стараясь запомнить, как она разговаривает, о чём говорит, чем интересуется, как общается с близкими родственниками. Надо же подробный отчёт мужу предоставить. Он один дома остался и ждёт её с нетерпением.
Когда после уроков Арина зашла в учительскую, то увидела Ларису Петровну, Ксению Алексеевну, педагогов сидящими напряжённо за своими столами и Антона Сергеевича, присевшего на подоконник и скрестившего руки на груди.
— Ну, вот, теперь все те, кто мне нужен, в сборе, — пояснил следователь, поднимаясь с подоконника и перемещаясь ближе к двери. — Выяснилась любопытная вещь: все вы брали в долг немаленькую сумму у Танеевой Анны Андреевны. И практически у всех подходит срок платить по счетам.
— Я не брала, — произнесла обескуражено Арина.
— Я знаю, просто вы у нас главный свидетель и владеете очень важной информацией для следствия. Именно вы знаете… Да, ладно об этом пока не надо.
— Но я тоже не брала, — оглядывая всех, словно призывая в свидетели, сообщила Ксения Алексеевна.
— Возможно, — уклончиво ответил Антон Сергеевич. — Но вы же не будете отрицать, что частенько ходили к Танеевой? Тогда вопрос: зачем?
Ксения покраснела и потупила голову.
Ольга Семёновна подала голос со своего места:
— А, отдавать-то кому? Некому. Ведь Анна Андреевна была одинока.
— Вот тут вы ошибаетесь. В Орловском живёт её родная тётка, именно ей вы и должны будете долг вернуть.
— Как же так? — заволновался Игорь Андреевич. — Она говорила, что у неё родственников совсем нет.
Лилия Николаевна, хотела со спинки стула стянуть шаль, но рукой зацепила органайзер, содержимое с грохотом полетело на пол под стол. Зоя Карловна вздрогнула и нервно сказала:
— Что вы, в самом деле, шаль спокойно взять не можете?
Лилия Николаевна всё же справилась с шалью, накинула её на плечи и полезла под стол. Арина вдруг обратила внимание, что кисточка на шале выдернута с мясом. Она вчера днём точно видела, что шаль, накинутая на плечи литераторши, была цела. Ей почему-то вспомнился ночной гость под окном и неестественно большая голова. У девушки промелькнула догадка и она подумала: «Надо не забыть проверить».
— Я думаю, — продолжил следователь, — каждый из вас сможет объяснить мне, на какие нужды занимали деньги.
Лариса Петровна возмутилась:
— С какой это стати я должна вам объяснять причину своего займа? По-моему, каждый из нас имеет право хранить молчание.
— Хорошо, — сказал Антон Сергеевич. — Я всё — равно это выясню. Но, если деньги взяты по необходимости — это одно. А если брались для того, чтобы потом не отдавать — это другое. Как я понимаю, должникам очень кстати была смерть Танеевой. И убийца не знал, что у Анны Андреевны есть близкие родственники.
Лилия Николаевна наконец-то вылезла из-под стола, собрав содержимое органайзера, и поинтересовалась:
— А какой информацией владеет Арина Владимировна. Она знает, кто убийца?
В учительской повисло тягостное молчание. Все повернули головы в сторону девушки и выжидающе смотрели на неё.
Первой не выдержала и прервала молчание Лариса Петровна:
— Я что-то не пойму, вы, Антон Сергеевич, полагаете, что убийца находится сейчас среди нас? Но, тут, же все интеллигентные люди и к тому, же педагоги.
Но следователь предпочёл проигнорировать выпад директрисы и решил ответить на вопрос Лилии Николаевны.
— Это тайна следствия, — постарался он как можно деликатнее уйти от ответа. — Поэтому ни я, а уж тем более ни Арина Владимировна не имеем право вас информировать о том, что известно следствию. Ну что, надумали пояснить причину своих займов? — повторно обратился Антон Сергеевич к педагогическому коллективу.
— Хорошо, — начала Лариса Петровна, поправляя очки. — Если это поможет следствию, я, как законопослушная гражданка, готова объяснить, почему у меня возникла необходимость в займе. Моему племяннику Максику не хватало на Мерседес. И я заняла у Танеевой, круглую сумму — двести тысяч рублей. А чтобы проценты были поменьше, мы заём оформили распиской на короткий срок.
Владимир Иванович звонко присвистнул и заёрзал на стуле:
— Вот это да. Это Анна могла сразу выдать такую сумму? Надо ещё разобраться, откуда у неё такие деньжищи.
— Уже разобрались, — ответил Антон Сергеевич, укоризненно посмотрев на географа. — Она продала в Новообске свою квартиру и купила в Боровиково дом. Вы же прекрасно понимаете, что у вас в селе дома стоят недорого. А вот свободные деньги отдавала под проценты. Ну, раз уж вы Владимир Иванович так болезненно реагируете на деньги Танеевой, может быть, скажите нам, на какие нужды вы брали деньги под проценты?
Мужчина нервно соскочил со стула, и театрально отведя руку в сторону, чётко и раздельно произнёс:
— Я у неё ничего не брал.
— Ну как же, Владимир Иванович, — Антон Сергеевич медленно вытащил из своей папки какие-то бумажки и, потрясая ими в воздухе, продолжал оперировать фактами. — На расписках стоит ваша подпись в получении определённых сумм.
Ксения Алексеевна поперхнулась, увидев расписки. Она и предположить не могла, что неопровержимые улики Танеева где-то хранила. Она закашлялась и прошла к столику, где стоял графин с водой.
Владимир Иванович, услышав о расписках, сразу сник, нарочито закашлялся, казалось, он тянул время. Но, следователь терпеливо ждал.
— Можно, я вам всё объясню наедине? — глуховатым голосом попросил географ, стараясь не смотреть в сторону жены.
— Так у вас уже была такая возможность. Но вы постарались ввести следствие в заблуждение, сказав, что получали деньги за тайну Танеевой.
Зоя Карловна молча встала с места, подошла к мужу и залепила ему звонкую пощёчину:
— Негодяй. Я дома с тобой поговорю.
— Вот видите, что вы наделали? Вы в семью внесли раздор, — взбеленился Владимир Иванович, потирая лицо, горевшее от оплеухи.
— Помилуйте, вы раздор сами внесли. Рассказали бы нам сразу правду, и не было бы к вам вопросов. И не юлили бы сейчас, как уж на сковородке.
