– Черт тебя понес на этот полустанок! – прошипел мужчина. – Черт тебя понес в этот Пошехонск, что ты там потеряла?
– Не твое дело… – начала было Лидия, но тут же вскрикнула.
Надежда даже привстала с места и увидела, что Лидия тоже вскочила и с ужасом смотрит на свою светлую юбку, на которой расплывается коричневое пятно.
«Соевый соус, – констатировала Надежда, – он опрокинул на нее соевый соус…»
– Что ты наделал, придурок! – прошипела Лидия. – Жди здесь, не уходи!
И убежала в туалет.
Надежда сообразила, что настал решительный момент. Сейчас или никогда. Она сможет перехватить Лидию в туалете и сделать вид, что только что пришла и понятия не имеет, что у нее был трудный разговор с этим парнем. Притвориться шлангом и отдать ей косметичку. Тогда Лидия не сможет отвертеться, они договорятся встретиться завтра, Надежде, в конце концов, нужны очки.
Надежда Николаевна встала из-за стола, и к ней тут же подскочила официантка. Надежда сунула ей деньги, но, как назло, в кошельке были только крупные купюры, пришлось еще ждать сдачу. Однако она прикинула, что такое пятно Лидия будет отмывать долго.
Наконец разобрались с официанткой, и Надежда бросилась в туалет. Заранее сложив губы в приветливую улыбку, она распахнула дверь, и улыбка тут же сбежала с ее лица, потому что перед глазами возникла такая картина.
Лидия лежала на кафельном полу, неловко отвернув голову, и тело ее выгнулась совершенно неестественным образом. Надежда не видела ее лица, но затылок был разбит, и вокруг головы расплывалась красная лужа, не оставляющая никаких сомнений в ее происхождении.
Надежда ни к селу ни к городу подумала вдруг, что лужа того же цвета, что и помада Лидии.
Над Лидией склонилась молодая светловолосая женщина.
Вера еще раз огляделась по сторонам и вспомнила разговор с Риммой Питоновной. Соседка сказала, что безутешный Кирилл похоронил обгоревшие останки своей жены – ее, Веры, останки – на Серафимовском кладбище… там, где похоронены ее мать и бабушка…
Вера остановилась и огляделась. Она находилась на улице Савушкина, неподалеку от Черной речки и в двух остановках от того самого Серафимовского кладбища…
Непонятная сила толкнула ее вперед. Она села на подвернувшуюся маршрутку и через пять минут подходила к воротам кладбища.
Возле ворот на перевернутом ящике сидела старуха в сиреневом спортивном костюме, перед ней лежали невзрачные букетики – потрепанные астры, флоксы…
– Доченька, купи цветочков! – оживилась старуха, увидев Веру. – На могилку положишь, мама порадуется… Или бабушка…
Вера сунула старухе деньги, отказалась от сдачи, взяла неказистый букет и пошла по дорожке, утрамбованной тысячами ног.
Как давно она здесь не была! Как давно не навещала мамину и бабушкину могилу!
Она вспомнила день маминых похорон.
Мама умерла от опухоли мозга, ей едва исполнилось сорок пять лет, Вера тогда училась на пятом курсе экономического института. На похороны собрались какие-то тетки – дальние родственницы, бабушкины еще подруги. Все громко, демонстративно плакали, жалели Веру. После похорон собрались у нее в квартире, выпили водки и разговорились, вроде бы даже забыли о покойной. К Вере подошла какая-то высокая, сухощавая женщина и проговорила, таинственно понизив голос:
– Имей в виду, Веруша, в нашей семье все женщины рано умирают! И Ольга, мать твоя, и сестра ее старшая… и тебе, сиротинушка, такая же судьба уготована!
Тетка шумно всхлипнула, вытерла сухие глаза и налила себе очередную рюмку…
Вера понятия не имела, кто же это такая и кем эта ворона ей приходится. Тетка лихо выпила водку, закусила куском селедки и толкнула локтем соседа, игриво рассмеявшись. Судя по всему, несмотря на свое пророчество, она рано помирать явно не собиралась.
Дорогу к родственным могилам Вера нашла легко. Возле старинного склепа с рыдающим мраморным ангелом свернула налево, пробралась мимо куста сирени и первым увидела старинный чугунный крест на бабушкиной могиле. Рядом виднелась простая мраморная стела с маминым именем – Ольга Александровна Малинина и ниже даты жизни…
А слева от этой стелы… слева, там, где прежде на пятачке пустого места стояла простая деревянная скамья… теперь там лежала черная гранитная плита, на которой были вырублены четкие, не оставляющие никаких сомнений буквы:
«Вера Сергеевна Дроздова». И две даты – рождения и смерти.
Вера покачнулась и, чтобы устоять, оперлась на бабушкин крест.
Августовский день на мгновение померк перед ее глазами, в ушах тяжело забухало.
Да, она уже знала, что ее считают мертвой, но одно дело услышать такое от болтливой соседки и совсем другое – увидеть собственными глазами могильную плиту со своим именем.
Что же это?
Кто похоронен под этой плитой?
А может быть, там все же похоронена она, Вера, может быть, она умерла год назад?
Нет, так можно сойти с ума!
Нужно немедленно уходить отсюда!
Остался только один вопрос, совсем незначительный – на чью могилу положить цветы – на мамину, на бабушкину или… или на свою собственную?
После секундного колебания она положила букетик на мамину могилу и отправилась прочь с кладбища, еще раз взглянув на цифры на гранитной плите. Двадцать второе августа… Выходило, что неизвестная женщина погибла на следующий день после всех страшных событий, случившихся с Верой…
У ворот, там, где прежде сидела старуха с цветами, Вера увидела цыганку в пестрой необъятной юбке. Цыганка шагнула ей навстречу, забормотала, сверкая золотыми зубами:
– Молодая-красивая, позолоти ручку! Я тебе все скажу как есть, всю правду! Что было с тобой, что будет…
Вера отшатнулась от цыганки, попыталась ее обойти, но та заступила дорогу, вцепилась в ее руку, уставилась на ладонь.
– Отпусти! – вскрикнула Вера, пытаясь вырвать руку, но цыганка уже сама ее выпустила, отшатнулась, как от привидения, и испуганно выкрикнула:
– Уйди, уйди! Уходи обратно! Ты зачем с кладбища ушла, зачем из могилы вышла? Чур меня! Я перед тобой не виновата, не тронь меня, уходи обратно!
– Чокнутая, – пробормотала Вера, обходя цыганку и направляясь к остановке.
Взглянув на часы, она спохватилась, что пора возвращаться к работе Кирилла: скоро у него заканчивается рабочий день.
К счастью, тут же подошла маршрутка, и скоро Вера была уже на том же самом месте, напротив знакомого офиса.
Сослуживцы Кирилла выходили, переговариваясь, рассаживались по машинам и уезжали. Наконец, на пороге появилась до боли знакомая фигура мужа. Как и днем, он шел под руку с той же самой девицей. Длинные ноги, светлые волосы, голубые глаза…
