– У меня нет проблемы, Саня, – тихо ответила Вика. – Это наша проблема. Причем твоя – в наименьшей степени.
Сашка хотел было обидеться. Это почему же так? Потому что он москвич и дружит с ними совсем недавно? Но голос Вики был так печален, что обидеться не получилось.
* * *
На этот раз ребятам пришлось повозиться и понервничать. К счастью, корпус так и не поставили на сигнализацию, но закрыли на замки. Витьке нужно было спиливать дужку, а друзьям наблюдать всерьез: пару раз вдали показывался сторож. Правда, полного охранного круга он не совершал.
Наконец дужку победили. Витька достал из рюкзака целый замок, прихваченный на этот случай, сказал, что после поставит и положит рядом ключ, чтобы не причинять ущерб заводу даже в мелочах.
Внутри старого корпуса ничего не изменилось. Заводской персонал только вынес мусор и манекены, оставшиеся от дискотеки балбесов. Даже импровизированная лестница из ящиков так и стояла на прежнем месте.
Друзей интересовал только подвал. Признаков того, что туда хоть кто-нибудь заходил, не нашли. Добрались до первой двери, открыли ключом. Сашке показалось, что за прошедшие дни запах истории выветрился. Потом луч фонаря уперся в замок с шифром.
– Что же, начнем, – сказала Аня, – у нас три попытки.
Барабаны с цифрами крутил Витька, как владелец самых лучших перчаток и обладатель самых подходящих пальцев. Но колесики то ли проржавели, то ли покрылись пылью, поэтому шли очень туго.
– Уж точно не ошибусь, – пыхтел Витька, – пальцы не разрешат. Не хотят второй раз крутить. 1899 – год счастья. 1908 – год триумфа. 1913 – год печали.
Цифра «3» стала напротив «1».
– И что? – с тревогой спросила Аня.
Вика цыкнула на нее.
Наступила тишина, и все услышали короткий щелчок. Дверь подалась назад даже без толчка.
И снова Сашка почувствовал запах прошлого. Без малейшей примеси гнили и тлена.
– Идем осторожно, – шепнула Аня, – не спотыкаемся о серебряные слитки!
Пять фонариков разрезали темноту. Ребята рассматривали открывшуюся им картину, осторожно шагали вперед, пока лучи не уперлись в противоположную стену.
Сашке почему-то казалось, что любой клад должен выглядеть как на картинке в сказке: сундук с драгоценными камнями, утопающими в груде золота. Сейчас же перед ним предстал музей или выставка. Но никак не клад.
Ближе всего стояла какая-то непонятная колесная машина. Сашка принял ее сначала за пулеметную тачанку – видел такую в Музее революции. Потом увидел дизельный мотор и понял, что ошибся. По сторонам, на подставках, расположились еще какие-то механизмы. Вдоль стен выстроились образцы продукции завода: косы, молоты, грабли, чугунки. И отдельно, на возвышении, белое свадебное платье и мужской костюм.
– В нем, – шепотом пояснила Вика, – Григорий венчался с Машенькой.
– Ух ты, бензиновый трактор! – восхитился Лешка. – Может, не бензиновый, все равно, с двигателем внутреннего сгорания.
– Это, конечно, замечательно, только где же сокровища? – спросила Аня. – Может, в чемодане?
Нагнулась, открыла его – замочек был без ключа. Сашка, Вика и Лешка шагнули к ней, только Витька возился со своей механической повозкой.
– Ни серебра, ни золота, – спокойно сказала Аня. – Только акции завода. К сожалению, не годятся даже в музей: таких экспонатов везде достаточно.
Друзья замолчали. Тайная кладовая заводчика Елистратова оказалась удивительной. Только без клада.
– Значит, – тихо проговорила Вика, – он действительно потратил на благотворительность все сбережения. Сейчас мы все это сфотографируем и вернемся сюда со взрослыми. Витька, осторожно с этим трактором.
– Да он так хорошо сохранился! – восторгался Витька, осматривая трактор со всех сторон. – Хоть сейчас заливай бак и выезжай. Вот не знал, что на заводе делали также уникальные машины.
– Конечно, он уникальный. Только вот… Только вот… – повторила Вика.
И ребята услышали ее всхлип.
Сашка тронул Вику за плечо.
– Извини, – начала оправдываться она, утирая слезы, – извините. Я представляю, что он чувствовал, когда здесь это белое венчальное платье Маши оставлял.
– Ты обещала, – напомнил Лешка.
– Давайте выйдем, тогда все и расскажу.
Ребята вышли из тайной кладовой в коридор. Витька потянул дверь за цифровой замок, она захлопнулась почти без лязга, будто торопилась опять закрыться.
Когда шли по цеху, зазвучало веселое пиликанье. Сашка вздрогнул, не сразу догадавшись, что это Витькин мобильник.
– Бабушка, привет, – сказал он. – Что? Не слышу. На каких улицах?
Еще немножко послушал, отключил, повернулся к друзьям.
– Бабушка видела балбесов. Идут по улицам, меняют таблички. Один появился на перекрестке Заводской и Преображенской. Если сейчас выйдем, можем перехватить.
Друзья побежали к выходу. Витька все же задержался, закрыл на ключ внешнюю дверь.
* * *
Внутри старого корпуса и в подвале ребята провели чуть меньше часа. За это время на улице полностью стемнело из-за налетевших туч. Поспешили по Заводской в клубах пыли, нанесенной поднявшимся ветром. Эта часть улицы была почти без фонарей. Поэтому близкие молнии можно было разглядеть без помех, будто шли полевой дорогой.
Быстро добежали до первого освещенного перекрестка.
– Вот здесь будем ждать, – сказала Аня. – Только от фонаря отойдем. Сами его увидим, а он нас нет.
Никто спорить не стал. Встали возле стены дома.
Рядом зычно громыхнуло. Шлепнулись первые капли дождя.
– Ох, промокнут инструменты! – проворчал Витька.
Аня прошипела что-то неодобрительное. Потом таким же свистящим шепотком добавила:
– Идет!
Действительно, на перекресток вышел невысокий парень в спортивной куртке с натянутым капюшоном. Направился к дому наискосок, расставил небольшой складной табурет. Достал из рюкзака табличку, покачиваясь, влез на табуретку.
– Берем! – скомандовала Анька. Сама рванулась первой.
И злоумышленник не успел опомниться, как был сбит на землю, вместе с табличкой, тюбиком клея и табуреткой.
Сначала незнакомец пытался бороться, но, получив от Аньки плюху, понял, что противники в численном превосходстве, и сдался.
– Вы что, специально за мной охотитесь? – мрачно сказал он.
Молния услужливо осветила пленника, и все узнали Колю. Тотчас же небо отозвалось раскатистым грохотом: гроза была уже над головами.
– Тебе вредно водиться с балбесами, – заметил Лешка. – Никакого кайфа и каждый раз облом.
