– Да, – согласился с братом Сашка, – Иван его убьет, а надо, чтобы этот бандит сидел на скамье подсудимых. Представляешь, какой это будет процесс!
– Жалко только, что и Васька рядом с ним окажется!.. – громко вздохнул Колька.
И вдруг правоту его подтвердил отчетливый голос кукушки, раздавшийся над их головами.
Братья остановились и прислушались. Незатейливое пение птицы повторилось, но считать, сколько лет суждено им прожить, Колька с Сашкой не стали. Их удивило, что кукушка раскуковалась не вовремя, когда уже подходит к концу уборка хлеба и голоса почти всех лесных птиц стихают.
– Что это с ней? – с тревогой произнес Колька. – Волчьих ягод, что ли, наклевалась?
– Да просто позавидовала, что у всех птиц уже птенцы научились летать, а она своих и в глаза не видела, – рассудил Сашка.
Однако всю дорогу до берега озера братья прошли молча, пытаясь понять, что могло значить для них это запоздалое кукование, которое настырно сопровождало их.
И сталкивая в воду свою лодку, и уже рассекая веслами зеркальную озерную гладь, слышали братья это размеренно повторяющееся «ку-ку», мешавшее им прислушиваться к доносившимся мужским голосам и с турбазы, и от дома Кутасова.
А там в это время действительно было что послушать.
– Что вы найти-то у нас хотите? – спрашивал Александр Борисович майора, изображая искреннее удивление.
– Да вот гражданин Архаров утверждает, что в вашем доме хранятся наркотики, – ответил майор, здороваясь за руку с Иваном.
– А-а-а! – понимающе воскликнул Кутасов. – Наркотики – это штука серьезная…
– Вы, наверно, хотели сказать, что обвинение серьезное? – поправил его Иван и обратился к майору: – А ведь он прав. Нужен ордер на обыск.
– Так мы и не собираемся устраивать здесь обыск, – успокоил их полицейский. – Гражданин Архаров говорит, что точно знает, где лежит вся партия, только что полученная вами, Александр Борисович.
– Ну, если знает, тогда конечно! Тогда сдаюсь! – заулыбался Кутасов и даже поднял вверх руки.
– Где наркота? – заглянул майор в начавшее покрываться красными пятнами лицо Носа, который вдруг почувствовал подвох. – Показывай, Архаров!
– На веранде, за холодильником, – прохрипел тот не своим голосом.
– А может, на турбазе, в тайнике у забора? – спросил Иван, хитро подмигнув Носу. – Я слышал, что ты прячешь порошок именно там…
Только теперь начальник охраны все понял. Вмиг представились ему лица братьев Кораблёвых, слившиеся в одно смеющееся над ним лицо, клочок синего неба за тюремной решеткой и помятая алюминиевая миска, из которой предстоит ему хлебать баланду до самой старости. Это было для него страшнее смерти. Но Носу подумалось, что он еще может избежать и того и другого, что еще не отняли у него Тихое озеро, которое он привык считать своим.
Собрав воедино все свои силы, ловкость и бойцовский опыт, он вдруг ударил связанными руками стоявшего чуть позади него сержанта и стремглав рванул в сторону озера. Вдогонку за ним бросились все полицейские во главе с Иваном.
Глупо было рассчитывать на лодку братьев Кораблёвых, которые уже отплыли на середину озера, и Нос метнулся к забору, гадюкой проскользнул между раздвинутыми досками и скоро был уже на пристани и отвязывал швартовый канат приготовленного им еще накануне вечером на случай непредвиденных обстоятельств катера.
Извещенные майором по рации омоновцы оказались слишком далеко от берега, чтобы успеть задержать его, а Иван слишком долго искал лаз в заборе, скрытый за вернувшимися на место досками. В отчаянии он проломил дыру совсем в другом месте, но успел лишь попасть под брызги из-под круто развернувшейся у самого причала «Селены», которая с ревом промчалась в сторону Большака.
– Куда это он рванул? – удивленно спросил Ивана подбежавший к нему майор. – Почему не в Архарово?
– Надеется вырваться на Большак, а там скрыться в лесу. И скроется, майор, если знает протоку и брод через боло…
Вдруг Иван споткнулся на полуслове и побледнел. Блестящая в ярких лучах утреннего солнца серебристая «Селена» летела прямо на лодку, в которой он отчетливо разглядел испуганные глаза своих братьев.
21. Алёнкина молитва
В это утро Алёнка проснулась чуть свет. Проснулась сама, но, еще не открыв глаза, услышала за дверью, в кухне, тихий, но нервный разговор матери с Васькой. Алёнка перевернулась на другой бок и хотела досмотреть свой сладкий девичий сон, как вдруг до нее долетело упоминание фамилии соседей. Тотчас сна как не бывало. Она потихоньку встала с кровати и на цыпочках подошла к двери. В узкую щелочку был виден лишь солнечный зайчик, запрыгнувший на кухонный стол и едва заметно шевеливший большими ушами, дотягивавшимися до самой спинки задвинутого под стол стула.
– Ты понимаешь, мать, что меня теперь могут посадить в тюрьму? – донесся до Алёнки взволнованный шепот брата. – И все из-за этих проклятых близнецов Кораблёвых.
– А сам ты, конечно, чистенький и пушистенький! – вполголоса воскликнула мать. – Они тебя взяли и на ручках донесли до берега!
– Они меня обманули. Попросили украсть у Алёнки и принести им в лодку ее дипломат якобы за тем, чтобы им было куда положить гостинец для нее, – бессовестно врал Васька. – Колька ведь влюбился в нашего ангелочка. Все село об этом знает…
– Не болтай! – остановила его мать. – Откуда тебе знать, что знает все село, если ты за ворота-то не выходил, как приехал?
– Да уж знаю! Прошлым летом разговоров этих наслушался…
Алёнка едва сдержалась, чтобы не выбежать на кухню и не сказать матери, что брат все врет, но нашла в себе силы сдержаться. Никогда она ничьих разговоров не подслушивала и укоряла за это своих школьных подруг, совавших носы даже в учительскую, но теперь только таким образом и могла узнать, что задумал Васька против братьев Кораблёвых.
– Ты не о прошлом лете и сельских сплетнях думай! – резко сказала ему тетя Нина и вдруг стала просить его жалобно: – Тебе уехать надо, Вася. Пока все еще спят, садись в свою машину и потихоньку уезжай. А в городе дуй сразу к отцу и про все ему расскажи.
– А если я там уже в розыске? – возразил ей Васька.
– Да какой розыск! Если все так, как ты мне сказал, то никому сейчас до тебя и дела нет.
– А Иван? Он меня предупредил…
– Иван уехал – я сама видела в окошко, как он рванул куда-то ни свет ни заря. Он меня и разбудил своим мотором. Не машина у него, а прямо трактор какой-то!..
Они надолго замолчали, и Алёнка, боясь, что мать может заглянуть к ней в комнату, быстро вернулась в свою кровать. Из подслушанного разговора она поняла только то, что Васька что-то натворил, но собирался свалить свою вину на Кольку с Сашкой. Надо было их как-то предупредить, но как именно, она не знала. Пока брат не уехал, а мать не ушла на работу в контору, как по старинке называли архаровцы сельскую администрацию, на глаза им лучше было не показываться.
