– Давай…
– И еще, слушай… В полицию надо, Галь. Чем быстрее, тем лучше. И в этот… отряд добровольцев… Как он называется?
– «Лиля Алерт», – прошептала я, – нет… «Лиза Алерт».
«Если бы вы знали, что испытывает мать, когда забивает в гугл: «Поисковый отряд „Лиза Алерт"», – вспомнились слова Евгении.
– Серёня… – выдавила я, чувствуя, что вот-вот – и захлебнусь слезами.
– Мы ее найдем, Галь. Точно найдем. Я найду этих ребят из поискового отряда. Но сначала сгоняю в полицию, спрошу, что нам делать. А потом приеду к тебе. Отбой. Держись.
– «А я знаю, где можно. Там прохладно и темно», – в отчаянии пробормотала я фразу, в которой Лиля так и не назвала своего укромного места. Где, где же оно?! Где прячется эта девчонка?!
«Может, я упустила указание на это место в ее дневнике? – напряженно подумала я. – Может, там что-то было, а я не заметила?»
Я поспешила к своему подъезду. В третий раз уже! Глубоко погруженная в свои мысли, я направилась к лестнице. За моей спиной хлопнула дверь, но, вопреки своим правилам, я не обернулась. Что значили мои глупые детские страхи по сравнению с настоящей бедой?
Подъезд больше не пугал. А лучше бы пугал, но Лилька была бы дома. Если бы да кабы.
Я поднялась еще на один пролет. Внизу кто-то зашаркал. Наверное, жилец со второго этажа. У него еще грязная неопрятная собака. Кто еще может шарахаться по нашему подъезду в двенадцать часов ночи?
Но я поднялась на четвертый этаж, а шаги не прекратились. Они приближались. Я замерла. Шаги тоже.
– Лиля? – неуверенно позвала я.
Кто-то зашаркал быстро-быстро. Поднимается по ступеням! Она! Лилька! Вернулась!
Я радостно всхлипнула и кинулась вниз. Пролет! Еще пролет! Сейчас я ее обниму! Нет, сначала шею намылю этой бестолочи! Чудо-юдо! Нет, все-таки сначала – обнять! В глаза посмотреть и снова обнять!
Я спрыгнула на последний пролет… и затормозила.
Валенки.
Я увидела валенки.
А потом – коричневые штаны. Коричневую куртку. Толстую лапу на перилах. И голову, круглую, с клочковатыми волосами, приплюснутым носом, и…
Медведь смотрел на меня в упор. И щерился.
Меня словно ошпарили кипятком. Я то ли взвизгнула, то ли пискнула и рванула вверх. Он продолжил подъем. Отжимал меня от выхода, как поршень.
«Кому? Кому позвонить? – метались мысли. – Кто откроет в полночь? Я никого не знаю!»
В голове всплыло: «Надо звонить во все квартиры! Подряд!» Но пока они подойдут… Я же не могу ждать! Он же схватит меня… И…
Я со стоном бросилась выше. Лилькина квартира! Там Серёня!
Я затрезвонила отчаянно. Медведь поднялся еще на пролет и стоял смотрел, как я звоню. Ждал. Выжидал.
Серёня не открыл. Не было там никакого Серёни. Он же ещё не приехал!
Трясущимися руками я попыталась нащупать ключи. Медведь двинулся ко мне.
Я вскрикнула и позвонила Лилькиным соседям. Одним, другим. За первой дверью – молчание. За второй спросили: «Кто?»
Но я уже не смогла ответить. Я была выше на пролет. У той квартиры стоял медведь.
– Ошиблись! – хрипло сказал он и продолжил подниматься.
«Баба Клава!» – сообразила я, забираясь все выше. – Она дома, она наверняка должна быть! К ней можно нырнуть, он же медленно идёт!» Я нажала на кнопку своего звонка.
«Откройте, откройте, Татьяна Геннадиевна!» – молила я, вдруг вспомнив настоящее имя «бабы Клавы».
Сама тем временем нащупала телефон. Вытащила его. Но медведь вдруг перешагнул через две ступеньки раз, другой – и оказался рядом. Ударил по руке. Телефон вылетел, грохнулся где-то внизу и разлетелся на куски. Я посмотрела туда – и вспыхнула перед глазами жуть. Воспоминание, о котором я никогда не вспоминала.
Мы с подружкой Алкой учились тогда во втором классе. Мама и Алкина бабушка забрали нас после уроков. По дороге у меня сильно прихватило живот.
– На́ ключи, – сказала мама, – беги вперед. Ну вот, и если утюг включать не на полную мощность… – Последнее было не мне – Алкиной бабушке.
Я не дослушала – погнала что было мочи. Очень уж приспичило. Влетела в подъезд как вихрь – и на свой пятый этаж.
Вдруг:
– Девочка, девочка…
Я посмотрела вниз. Стоит. Во всем сером. И в валенках. Штаны спускает.
– Вы, – дрожащим голосом спросила я, – тоже… в туалет хотите?
– Нет, смотри, девочка! Девочка…
Я с криком рванула наверх, он – вниз.
Мама нашла меня дома, дрожащую, плачущую. Перепугалась сама, звонила в полицию, которая тогда еще милицией называлась. Кажется, его поймали…
Сейчас все это за секунду пронеслось. Будто прикоснулись к коже раскаленным чем-то. Будто ожог.
Но сейчас никто не собирался от меня убегать. Смотрел только тяжело и отрывисто дышал.
– Помогите! – крикнула я и добавила шепотом: – Пожалуйста, помогите!
Медведь сунул руку в карман.
– Больше не кричи, – сказал он с одышкой.
Голос у него оказался странный – тонкий, как у животных в мультиках.
– Пожалуйста! – Я опустилась на ступени, зажмурилась и прижалась лбом к холодной стене. – Пожалуйста… не трогайте меня… Не надо!.. Господи, пожалуйста!..
– Отойдите от нее! – вдруг раздался крик за моей спиной.
Медведь вскинул голову и поморщился, оборачиваясь. По толстой щеке мазнуло светом. Я ахнула, обернулась: Лилька! Стояла в чуланчике за решеткой и светила фонариком в нас! Живая! Здоровая!
Сердце у меня кровью облилось от радости сначала (нашла ее!), а потом от ужаса. Дурища! Балда! Зачем она сюда залезла? Он же запер, выходит, не только меня, но и ее…
– Уйди, дура! – проговорила я. – Хоть ты уйди…
И тут поняла: голоса у меня нет. Рот открываю, как рыба немая.
Медведь хотел было что-то сказать, но Лилька опередила его.
– Посмотрите! – закричала она. – Видите, мой телефон? В нем кнопка – SOS. Специально для детей! Чтобы, если они потерялись, могли найтись! Сразу же! Мои родители специально купили мне такой телефон! Понимаете? Специально! Я уже нажала эту кнопку! Меня видно на карте в компьютере у полиции! Поняли? За вами сейчас приедут!
Я не сводила глаз с ее тоненькой фигурки, размахивающей фонариком. Как странно было видеть маленькую худую девочку с фонариком, которая пытается прогнать здоровенного сиплого медведя, а его огромная фигура, нависающая надо мной, казалось, могла рвануть вперед и смять, проехаться, будто асфальтовым катком по пластиковому стаканчику, раздавить, уничтожить…
