– Ну, не зна-аю!.. – протянула Лиля, разговаривая по телефону. Ее голос изменился, стал каким-то более кокетливым и дурашливым, видимо, она подражала подруге.
Мне стало противно. Припрутся эти нахалки, которые не выпускали Лильку из школы, приклеивали жвачки на перила, ржали надо мной, и мне надо их развлекать. А все ради чего? Чтобы Лиленька была довольна.
Я одернула себя. Надо перестать психовать. Лилька тут ни при чем. И все-таки ожидание становилось тягостным и мучительным.
– Ну ла-адно, если ма-ама не отпускает, давай пора-аньше, – все тянула Лилька.
Наконец она повесила трубку и заговорила нормальным голосом:
– Галь! Катю мама не отпускает с ночевкой к нам!
– Ну и хорошо, – рассеянно ответила я, не отрывая взгляда от усыпанного яблоневым снегом двора, – будете с Наташкой вдвоем всю ночью секретничать.
– Нет, это Наташка звонила, – затараторила Лиля, – она сказала, она как Катя. Тоже на ночь не хочет. Мы решили пораньше. В восемь собраться. В десять разойтись. Мы их проводим с тобой в десять, ладно?
– Ладно, – отрешенно сказала я.
Лилька спрыгнула с кресла, подбежала ко мне, прижалась.
– Ну чего ты… Приедет он… просто опаздывает.
Я почувствовала, что мне неприятны ее объятия. Ощущение то же, когда температуришь и кто-то трогает за руку или за шею. Противно. Но я не стала ей говорить. Просто ждала, пока она отцепится.
Снова зазвонил телефон, на этот раз мой мобильный. Я резко расцепила Лилькины руки на своем поясе, схватила телефон.
– Да! Что случилось?
– Прости, – пробормотал Серёня, – начальник только что на работу явился. Он из Америки утром прилетел, выспался, и вот… Короче, я опоздаю. На час. Прости.
– Ничего страшного! – выдохнула я.
Отлегло. Он не изменил своего решения. Мы едем на наше место.
– Что? – с волнением спросила Лилька, заглядывая мне в глаза. – Приедет?
– Да! – Я подхватила ее и принялась кружить по комнате. – Приедет, приедет! Тадим-там-там! Через час…
– Через час?! – вскричала Лилька, остановившись так резко, что я чуть не упала. – Через час придут девчонки!
– И что? Встретишь их!
– Галя! Ты обещала!
– Что я обещала? – нахмурилась я.
– Не оставлять меня…
– Я тебя не оставляю! Мы быстро смотаемся! Это не очень далеко! На Патриарших!
Я прикусила язык: выдала наше место. Но Лилька даже не обратила на это внимания.
– Я не знаю, где это. – Ее лицо скривилось. – Ты меня бросаешь! Ты же сама обещала! Мастер-класс бариста!
– Будет вам мастер-класс. Я вернусь часов в десять и все покажу.
– В десять им надо будет уходить!
– Да кофе варить три минуты. Ну хорошо, я постараюсь без пятнадцати десять приехать. Ладно? Ну Лиль… – Я схватила ее за руки, уселась на диван, усадила рядом с собой. – Лилечка, ну пойми… У меня последний шанс помириться с Серёней. Понимаешь, это важно! Всю жизнь все самые важные слова говорила я. А теперь он сам хочет что-то сказать.
– Почему он не может сказать их тут? – не глядя на меня, спросила она.
– В твоей квартире?! Зачем? У нас есть свое место!
– Ты меня бросаешь, – упавшим голосом сказала Лиля. – Если они придут и не увидят тебя, начнут надо мной издеваться.
– Ну если они такие идиотки, то им и палец покажи – они издеваться начнут! – взорвалась я.
– Они не идиотки! – закричала Лиля, соскакивая с дивана и отбегая в сторону. – Не смей так про них говорить!
– Да, конечно. Можно подумать, не они требовали показать, есть ли у тебя лифчик! Ты, кстати, как, показала? – не сдержалась я.
Лиля смотрела на меня в упор, бледная, губы сжаты в бескровную ниточку.
– Ты такая же, как моя мама, – проговорила она наконец.
– Ничего себе ругательство?! – усмехнулась я, хотя на самом деле была задета.
– Тебе тоже на меня плевать, – продолжала Лиля. – Ты притворяешься, что тебе со мной интересно. На самом деле только и думаешь, как бы от меня отделаться. Вам всем на меня наплевать. Ну и ладно. Вы мне тоже не нужны. Ни вы, ни…
– Ни наши конверты с деньгами, – брякнула я.
Лиля и была бледной, а теперь просто помертвела. Вылетела из комнаты, шандарахнула своей дверью.
Я не побежала за ней. Пусть посидит, подумает. Совсем сдурела. Мне на нее плевать? Это ж надо!
Я заметалась в поисках дела, которым могла бы заняться, чтобы убить сорок минут до приезда Серёни. Вспомнила, что у нас полная раковина грязной посуды.
Обрадовалась, пошла мыть. Терла губкой тарелки и упивалась. Конечно! Я и слежу за ней, и за лифчиками этими дурацкими хожу, и покрываю ее воровство, и без конца размышляю над ее тонкой душевной организацией. Фарфор у нее внутри, ишь ты! Да нет никакого фарфора. Это она, она только и норовит меня использовать. Я для нее как игрушка, которую она собиралась показать родителям.
У нас в кафе детям часто устраивают дни рождения. Иногда аниматоров заказывают. Приходит какая-нибудь низенькая грудастая тетенька с прокуренным псевдовеселым голосом, одетая то как Пеппи Длинныйчулок, то как Флора из «Винкс», и давай орать истошно: «А кто у нас сегодня именинник?»
Так вот дети не замечают ни прокуренного голоса, ни искусственности веселья. Им очень нравится дергать аниматора, принуждать его играть с ними, бегать за ними, одобрять каждый ерундовый поступок («Ты сам собрал пирамидку из бумажных кофейных стаканчиков?! МОЛОДЕЦ!»).
Аниматор занимает детей гораздо больше, чем подарки в больших бумажных пакетах, сколько их ни принеси. Я наблюдала за этим, наблюдала, а потом поняла: аниматор – это такой специальный взрослый для детей, которого они могут официально мучить и заставлять делать угодные им вещи. Вот чего хотят все дети! Получить в свое распоряжение взрослого!
Был даже такой фильм французский – «Игрушка» с Пьером Ришаром. И вот как в фильме у героя Пьера Ришара лопнуло терпение, так и у меня.
Я много сделала для Лильки. А попросила совсем чуть-чуть. Она совершенно не хочет войти в мое положение, понять меня. Ей нужно только одно: чтобы ее подружки увидели ее «игрушку».
Так вот – нечего! Я убрала последнюю чистую тарелку в шкаф и захлопнула дверцы. Пора показать Лиле, что я живой человек. Со своими потребностями. Да, они с матерью почти заставили меня ночевать тут. Но мою личную жизнь я буду оберегать! Я оглядела стол, на котором мы расставили угощение, – песочные корзиночки с кремом, эклеры, шоколадные конфеты с пралине, жевательный мармелад со вкусом «колы», и фыркнула. Надо же! Мне на нее плевать!
