«Что-то не помню, чтобы я о чем-то веселом думал, — удивился Антошин. — Ну да ладно. Не важно. Важно, что Он пришел. Я могу успеть задать Ему главные вопросы».
— Это ведь Ты сделал так, что я стал не наблюдателем, а участником этой жизни? Зачем?
— Наблюдатель не может понять чужую жизнь. Участник — может. Тебя ведь никто не звал сюда, полковник двадцать первого века Антошин Николай Васильевич. Но раз уж пришел незваный — тогда действовать надо, а не наблюдать. Это правильно.
Антошин понял, что Голос практически повторяет те же самые слова, которые говорил ему в самом начале этого путешествия.
«Очень мне надо понимать эту чужую жизнь, — подумал Антошин. — Зачем мне ее понимать-то?»
Голос эти мысли услышал, разумеется.
— Глупый вопрос… — Полковнику показалось, будто Голос печально вздохнул. — Для чего понимать чужую жизнь? Нелепый вопрос. Человек многими жизнями живет — не своей только. И надо их все понимать… Чем больше понимаешь чужих жизней, чужих логик, тем лучше разбираешься в самом себе.
— Послушай, я не понял одну вещь. Мне кажется, она важная. — Полковник чувствовал, как дрожит его голос. — Где был мой Бог, в которого верю я, когда на земле правил Ты?
— Твой Бог — Я…
— Но…
— Новых богов не бывает и старых не бывает. Бог — один.
— Хорошо. А куда же делись все эти водяные, русалки, ведьмы?
— Туда же, куда в твое время делись мои десять заповедей. Никуда не делись. Просто в них перестали верить, их перестали замечать. Вот и всё.
— Но десять заповедей все знают!
— И русалок тоже все знают. И водяных. Только в них не верят. Человек так устроен: он видит только то, во что верит.
— Водяные, русалки… и десять заповедей — это же совсем разные вещи.
— Ритуалы разные… Я люблю людей. И жалею. Потому что, кроме Меня, вас никто больше не пожалеет. Нерадивые… Веру в Меня вы подкрепляете не жизнью, которую Я завещал, но верой в какие-то бессмысленные, бездуховные фетиши. И еще своих богов придумываете: деньги там, оружие… Грустно… Что-то у Меня не получилось. Ошибка какая-то вышла…
— Разве у Тебя могут быть ошибки?
И снова почувствовал Антошин, что исчез Голос, что нет его больше.
Но зачем-то прошептал тихо-тихо:
— Разве у Тебя могут быть ошибки?
И никто не ответил ему.
9
— Нашел! — заорал Алекс. — Я это сделал! Нашел!
Он схватил одно яблоко, другое, третье… Будто выбирал, какое лучше…
Наконец взял самое большое и зеленое, стал внимательно разглядывать его, нюхать, даже лизнул пару раз.
— Слушай! — Алекс подскочил к Антошину. — А вдруг подделка, а? Вдруг? Ну, может же такое быть, а? Может?
Антошин вздохнул:
— Не думаю… В этой стране я много с чем сталкивался. Ты сам видел. Вот только с подделками не приходилось.
— Не, ну вдруг, а? Вдруг? — Руки у Алекса тряслись, на лбу выступила испарина. — Надо проверить обязательно, а? Смотри, смотри, что получается? Каждый, кто укусит, станет бессмертным. Первым бессмертным на Земле, да? По-настоящему бессмертным? Правильно я понимаю? Правильно?
Алекс нервно ходил по поляне. Лучи восходящего солнца пытались его догнать, но у них не получалось. И Алекс то уходил в тень, то возникал в свете.
— Как думаешь, проверить лучше тут или дома? Здесь лучше, да? — Алекс говорил сам с собой и вовсе не нуждался в собеседнике. — А вдруг они вообще в нашем времени не сработают? Может такое быть? Может, вполне. Я попробую. Я стану бессмертным сейчас… Как странно…
Полковник возразил, прекрасно понимая, что Алекс не станет его слушать:
— Не советую этого делать. Очень не советую. Тут наша логика не работает. Не делайте этого. Не стоит.
Но Алекс надкусил яблоко. Постоял, будто прислушиваясь к самому себе. Съел еще кусочек.
И ощутил какую-то невероятную легкость. Неземную, сумасшедшую. Не было ни страха, ни тяжести. Ничего не было. Не было смерти. Хотелось кричать от восторга и летать.
Алекс и полетел.
И рядом с телами Азамата и Тутая легло третье тело.
И тоже — со счастливой улыбкой на лице.
…Все произошло настолько стремительно, что Антошин даже не успел его остановить.
«А может быть, бессмертие — это когда ты не думаешь о смерти, вот и всё? — подумал Антошин. — Ведь если бессмертна душа, значит, человек бессмертен и так? Мысль о смерти — вот что мешает. А если не думаешь о ней, становишься бессмертным на земле. Может такое быть?»
Антошин вышел из леса, подошел к краю обрыва и посмотрел на мертвого и абсолютно счастливого Алекса.
«Опасная штука это бессмертие!» — усмехнулся полковник про себя.
Полковник Антошин Николай Васильевич стоял над мешком с молодильными яблоками, совершенно не понимая, что ему делать.
И не заметил, как рядом с ним возник Кладовик.
— Доброе утро.
Антошин вздрогнул.
— Драться будешь?
— Зачем это? — удивился Кладовик. — Ты знаешь чего? Ты яблоки-то схорони обратно.
— Без работы боишься остаться?
Кладовик усмехнулся:
— Без людей я остаться боюсь! Ты представляешь, что начнется, если они тайну бессмертия узнают? Ты представляешь сам, что тогда будет происходить?
Кладовик начал аккуратно складывать яблоки, в том числе и надкушенное, в мешок.
— Я думал, он — бог. Вон, видишь, кожа его валяется. — Кладовик показал на скафандр. — А он просто чудище. Разбился, как человек. Дурачок. Я видел.
— А яблоки ему не помогут?
— Тут живая вода нужна, — уверенно ответил Кладовик.
Антошин посмотрел на спящего Малко.
— Значит, молодильные яблоки мертвых не оживляют?
Кладовик хмыкнул:
— Ну ты и задал вопрос! Кто ж захочет из Вырия уходить, ежели он уже попал туда? Это каким же надо быть глупцом… Прости… Каким же надо быть… человеком, чтобы подумать об оживлении мертвых?! Живая вода, говорят, есть, но ее не видел никто.
Антошин положил мешок в яму, руками засыпал землей, сровнял все, произнес: «Попадайся клад доброму человеку в пользу, а худому — на гибель», перекрестил зачем-то клад…
Кладовик следил, чтобы все было сделано правильно.
— Это чего ты руками сейчас сделал? — не понял он.
Антошин не ответил.
