Антошин и Малко двинулись к берегу, где их ждали разгневанные люди.
4
Антошин внимательно оглядел стоящих.
Хотя часть из них и была вооружена луками и короткими мечами, полковнику показалось, что людьми движет скорее любопытство, чем агрессия.
К тому же они ведь только что молились…
Но даже молитва не уничтожает злобу.
Антошин видел однажды, как толпа ворвалась в храм во время молитвы и молящиеся тут же вскочили, схватили свое оружие и начали яростно отстаивать свою святыню, сея смерть направо и налево.
И все-таки… Что делает молящийся человек? Он творит свой собственный мир. Для верующего человека нет иного способа сотворить мир для самого себя. Творить мир… Мир творить… Миро творить… Умиротворение…
«Все-таки молитва должна приносить умиротворение. Должна! Надо попробовать с ними договориться, — решил Антошин. — Люди только что разговаривали с богами. Неужто они сразу набросятся на таких же, как они, людей, к тому же невинных? Попробуем. Ну а уж если не получится…»
Полковник поднял с земли свой меч.
Тут же к нему подошла девушка и, беззлобно улыбаясь, положила свою тонкую руку на его оружие.
Другая девушка подошла к Малко.
Выхватить меч, убить девушку, бежать в лес?
«Ты ведь хотел попробовать договориться, полковник. В чем, собственно говоря, виновата эта девушка с огромными зелеными глазами? Ты — инородец, ты — чужой в этом мире. Веди себя так, как полагается гостю».
Антошин безропотно отдал и меч, и нож. И даже поклонился зачем-то.
Глядя на полковника, так же поступил и Малко.
Девушка неожиданно поцеловала Антошина в губы и со смехом отошла.
Малко сумел увернуться от поцелуя, покраснев, как и положено мальчишке.
Все это время Седой, столь опрометчиво понравившийся Антошину, молча наблюдал за происходящим.
Когда мечи и ножи были унесены, Седой обратился к своим товарищам:
— Покуда мы предавались святой молитве, два чужака пришли к нам. Два незваных гостя. Два изверга. Они стояли и наблюдали за вами, не думая присоединяться. Знаете ли вы, как называются люди, которые не хотят присоединяться к молитве?
Толпа ответила недобрым гулом.
Седой победным взглядом окинул толпу.
— Да, на святом озере мы даже не можем произнести это ужасное слово. Но все мы понимаем, о чем идет речь.
— У-у-у-у! — подтвердила толпа.
Не понимая, о чем говорят эти люди, Малко испуганно прижался к полковнику.
«Интересно, — некстати подумал Антошин, — а толпа когда-нибудь бывает доброй? Может ли случиться, чтобы люди, объединившись в толпу, сделали что-нибудь хорошее?»
— Мне пришлось пойти на хитрость. — Седой опустил глаза. — Я заставил их присоединиться к молящимся, чтобы они не убежали. И вот теперь мы должны решить, что делать с этими врагами.
Из толпы вышла высокая женщина с длинными белыми как снег волосами. Она сразу понравилась Антошину, хотя после ошибки с Седым полковник своим ощущениям не очень доверял.
Полковник решил назвать ее Длинноволоска.
— Почему ты решил, что они враги? — спросила Длинноволоска.
Вопрос Длинноволоски возмутил Седого.
— А кто еще может ходить по лесу в это время? — закричал он. — Кто? Они или враги, или разведчики врагов. Разве это не ясно?
Антошин понял, что пора вступать в разговор:
— Мы не враги. И не разведчики врагов. Мы — путники.
Седой посмотрел хитро и спросил:
— Куда же и зачем вы держите путь?
— Что он спросил? — поинтересовался Малко.
Антошин перевел, а сам начал соображать, стоит отвечать правду или надо что-нибудь быстро придумать.
Малко ответил сам:
— Разве ты не знаешь, уважаемый, что путь держат всегда только за одним — за радостями от неведомой жизни. Так всегда говорил мой отец. Или ты можешь указать какую-то иную цель путешествия?
Антошин перевел мудрые слова парня.
Толпа зашумела, заволновалась: слова Малко ей явно понравились.
Пока Седой раздумывал, что бы ответить, Длинноволоска сделала еще один шаг вперед и обратилась к толпе:
— Любезные братья и сестры!
Полковник понял, что такое обращение наверняка приведет к каким-нибудь серьезным последствиям. Хотелось бы, чтобы они были хорошими.
— Любезные братья и сестры! — повторила Длинноволоска. — Много раз говорила я вам о том, что мужчины — существа, созданные богами лишь для того, чтобы совершать ошибки. А женщины — чтобы эти ошибки исправлять. Эти путники не сделали нам ничего плохого. Они вели себя тихо, не насмехались над нами, не демонстрировали зла. Отчего же мы решили, что они — враги? Разве дали они нам для этого хоть какой-то повод?
Толпа слушала напряженно.
— Нам давно пора понять, что этот человек, — Длинноволоска резко указала на Седого, — не может больше быть нашим главным жрецом! Вашим главным жрецом должна быть женщина. Потому что только женщина может ведать, только женщина может быть ведьмой и, значит, только женщина может уберечь от ошибок.
Длинноволоска начала говорить про то, как им всем плохо живется из-за Седого.
Антошин не слушал. Все было ясно и так.
Итак. Дорога привела их к людям, которые молятся на воде. В этом племени идет борьба за власть между Длинноволоской и Седым. А когда идет борьба, необходимо принять чью-нибудь сторону, иначе раздавят.
Если победит Седой, их наверняка уничтожат. Если верх возьмет Длинноволоска — отпустят, скорее всего. К тому же Длинноволоска нравилась Антошину гораздо больше: в отличие от Седого, она не заманивала их в ловушку.
Короче говоря, выбора опять не было.
Антошин дождался, пока Длинноволоска закончит. Постарался говорить спокойно и веско:
— Я совершенно согласен с тем, что сказала эта женщина. Если человек, — полковник стрельнул глазами на Седого, — принял путников за врагов, он не может быть настоящим… — Антошин запнулся, подыскивая нужное слово. Жрецом? Вождем? Руководителем? А бог с ним, и так сойдет, даже красивей. — Не может быть настоящим, — повторил Антошин. — И вообще, в той стране, откуда я пришел, мужчины уже давно поняли: их удел — драка и бой. Мудрость — удел женщины.
Толпа радостно загудела.
Малко удивленно смотрел на полковника. Ему трудно было разобраться в происходящем, ведь он не понимал, о чем тут говорят.
Вук перелетал время от времени с плеча Малко на плечо Антошина, видимо решая, кто из них больше нуждается в его защите.
