Леший не договорил и зарыдал. По его огромной бороде покатились крупные круглые слезинки.
Антошину стало даже жаль старика.
— Да ладно, чего расчувствовался-то? Люди разные бывают. Бери меня в слуги, и пойдем. Хватит разговоров.
Леший перестал рыдать и чистыми глазами удивленно смотрел то на Малко, то на Антошина. Было очевидно, что он совершенно не понимает, что делать.
Снова закрутился Леший на месте и закричал:
— Никого я не беру! Не нужны вы мне такие! Ясно вам? Не нужны! Только детей испортите… Тот, которого на березе разорвали, все хотел сыновей моих между собой поссорить. Думал, так ему проще будет… Как же он их стравливал, как изводил!.. Нормальный потому что был человек. Плохой был человек, как все. Сынишки многому у него научились. А вы? Вас нельзя в мой дом пускать. Вы там всех испортите, всех. Нау́чите хорошему — и что я потом с ними делать буду?
Леший махнул рукой и направился в чащу.
Уходил он не таинственно, а просто как старый, уставший человек, еле переставляющий ноги.
Старик уже почти совсем растворился среди листвы, но вдруг остановился, посмотрел на полковника и мальчика, произнес тихо:
— Меня мать прокляла за то, что я… Что я… — Голос его дрожал. — Не буду рассказывать. Никому не рассказывал и вам не стану. С материнским проклятием только Лешим и можно жить. Человеком с материнским проклятием не проживешь. Мир как устроен? Я — про́клятый, люди — твари. Тогда еще ладно. Тогда еще можно жить. А когда такие, как вы, хорошие, видишь ли… Тогда — как же? Что обо мне дети станут думать, если я вас приведу? Если они узна́ют, какие бывают люди? Как я их потом воспитывать буду?
И побрел старик в свой лес сгорбившись.
Но его остановил крик Антошина:
— Эй, старик, ответь честно: ты — чудо?
Леший вопрос услышал, замер на миг, но отвечать не стал, даже еще быстрей зашаркал по лесу.
Это только разозлило полковника.
— Трудно, что ли, ответить, чудо ты или нет?
Старик развернулся:
— Я — чудо? Нет! Это вы — чудо. А я — Леший. — Он остановился и закричал как сумасшедший: — Леший я, злой и противный! Леший!
И растворился в зелени леса.
Антошин и Малко обнялись, еще не веря до конца в свое чудесное спасение.
В эту секунду полковник совершенно отчетливо понял, что он дорожит этим мальчишкой, как сыном. Этим маленьким человеком, живущим в непонятной стране в неясное время… И если ему никогда не суждено вернуться в свое время, и если даже у него не получится отыскать молодильные яблоки — все равно все было не напрасно. Нет, не напрасно он сюда попал!
Антошин посмотрел на Малко.
Парень улыбался во весь рот.
— Вот мы и узрели второе чудо, — еле сдерживая смех, сообщил он.
— Как это? — не понял Антошин. — Почему Водяной не чудо, а Леший — пожалуйста?
— Не то чудо, что он Леший, а то чудо, что он нас отпустил. Лешие ведь никого не отпускают. А нас отпустил.
Антошин удивился:
— Это мы, что ли, сами чудо совершили?
Малко не ответил.
Наступил вечер.
Прохлада уничтожила жар дня и остудила жар людей.
Антошин понял: нет у него сил ни удивляться, ни радоваться.
— Два чуда мы узрели. Теперь надо искать юдоль и радость, — строго не сказал даже — приказал Малко.
— Ты хоть примерно понимаешь, где их искать?
— Дорога подскажет.
В путь решили отправиться на рассвете. Надо подкрепиться и поспать: уж слишком много сил и нервов потрачено.
Пока Малко ловко и быстро разжигал костер, Антошин собирал грибы. Надо сказать, делал он это с удовольствием. Грибы были повсюду. Куда ни кинь взгляд, всюду растут, знай себе срезай аккуратно ножиком. Малко строго-настрого наказал: грибницу ни в коем случае не вырывать.
Парень нанизал грибы на ветку, словно на шампур, получился отменный грибной шашлык. Даже отсутствие соли его не портило.
За ужином молчали.
Полковник лишь один вопрос задал:
— А лешими всегда становятся люди, которых мать прокляла?
— Говорят, так, — неохотно ответил Малко. — Так боги рассудили. Такое вот наказание.
И снова замолчал.
Антошин подумал, что с этим мальчиком они уже стали настолько близки, что у них нет необходимости разговаривать: им и так друг с другом хорошо. Видимо, ничто так не соединяет людей, как общий путь.
Словно угадав мысли Антошина, Малко заметил:
— Вот кусты, деревья, цветы — они друг с другом ладят потому, что им незачем силы тратить на разговоры. Разговаривать с кем угодно можно, а молчать…
И Малко улыбнулся Антошину.
Полковник улыбнулся в ответ.
Казалось бы, после таких нервных потрясений и хорошей еды они должны заснуть мгновенно. Тем более что предыдущую ночь Антошин не спал вовсе. Но почему-то не спалось. Ни мальчику, ни полковнику. Прикорнут ненадолго и тут же просыпаются.
Рассвет даже не забрезжил — намекнул только, что день уже собрался на встречу с ними, а Малко поднялся.
— Инородец, раз нас не хочет подбирать сон, значит, нас подберет дорога.
«Ловко сказано!» — подумал Антошин.
И они пошли, зная лишь цель своего путешествия и совершенно не представляя, как ее можно достичь.
Шли, однако, недолго.
Сначала почувствовали что-то странное и манящее одновременно. И тут же увидели озеро.
Озеро было другое, не как «ведьминское», — небольшое и продолговатое.
Антошин замер.
Вук сидел у него на плече и напряженно всматривался в озерную гладь.
Малко в ужасе спрятался за полковника.
3
Вся поверхность озера была буквально покрыта людьми. Они неподвижно лежали на спинах, крестообразно раскинув руки и ноги. В правой руке каждый держал что-то напоминающее свечу.
Свечи были странные: ветки дерева, облепленные, видимо, смолой. Свечи источали приятный, ни на какой иной не похожий запах.
Казалось, по озеру плывут десятки распятых людей со свечами в руках. Зрелище, действительно, завораживающее.
Чтобы не утонуть, люди еле заметно шевелили руками и ногами. Поэтому по озеру все время шла легкая, казавшаяся таинственной волна.
— Что это? — испуганно спросил Антошин.
— Мне кажется, эти люди разговаривают со своими богами, — ответил Малко. — Они лежат в воде и беседуют с богами.
