Сначала старик поставил на стол деревянные ковши с густым и терпким вином.
Потом поставил горшок с бело-серой кашей, сказав при этом:
— Это и на закусь будет, и на главную сыть.
Глубокую миску Стан нес торжественно, как бы демонстрируя, что кушанье, на ней лежащее, необыкновенно.
— Творог! — в изумлении воскликнул Малко.
— Да, — улыбнулся Стан. — Творог, сам Сварог творил его! Божественная еда… Гость всегда дорог: он несет с собой воздух дороги. Гостю — лучшая еда в доме.
«Творог — яство их главного бога Сварога. Кто бы мог подумать!» — Полковник едва сдержался, чтобы не высказать свое удивление вслух.
И вот только Антошин начал есть творог, вкус которого и вправду был божественный, как пришлось торжественно подниматься и кланяться — благодарить за редкое угощение.
Впрочем, довольно быстро они снова сели.
Неожиданно, шумя крыльями, большая птица пролетела над самой головой Антошина — ему даже пришлось пригнуться — и села на плечо старику.
— Мой друг — Вук. — Стан поднял глаза на черного во́рона, который удобно устроился у него на плече.
Малко не смог скрыть удивления:
— «Вук» — это «волк». Почему ты назвал птицу волком?
Старик недовольно пробурчал:
— Ворон и есть птичий волк. Нет разве? Вук — мудрая птица. Иногда мне кажется, что, когда я умру, моя душа в него вселится. Если, конечно, надоба будет.
Стан замолчал.
Антошин не понял, что он имел в виду. Но переспрашивать не стал: не хотелось отрываться от творога.
Стан с вороном на плече снова ушел и принес следующее блюдо, увидев которое Малко радостно закричал:
— Мазюня!
Мазюня была вкусна невероятно! И вкус имела совершенно необычный: острый и сладкий одновременно.
Полковник, как ни пытался, не мог понять, из чего таинственная мазюня сделана.
— Это редька в патоке, — объяснил Малко.
Надо же, редьку, оказывается, можно готовить в сахаре!
— Да, обры нынче сильно буянят, — продолжил старик, с сочувствием глядя на Малко. — Спасу от них не стало! Сварог не зря ведь создал и людей, и зверей. Люди не должны быть зверьми — это непорядок. — Стан повернулся к Антошину: — Теперь ты про себя расскажи. Какой-то ты не такой. Иной словно.
— Он — инородец… — как будто даже виновато вздохнул Малко.
Старик удивленно вскинул седые брови:
— А почему же разговаривает?
— Он — необычный инородец, — объяснил Малко. — Его растения слушаются. Он из заоблачной страны. Почти бог…
Антошин хотел возразить, однако рот его был набит вкуснейшей мазюней, поэтому оставалось только виновато улыбаться: мол, сами понимаете, мальчишка, что с него взять, преувеличивает он всё.
Сообщение о том, что к нему в дом пришел «почти бог», не произвело на хозяина особого впечатления.
— Бог? — повторил он без тени усмешки. — Понимаю. — Он поднялся, налил еще вина, спросил, глядя Антошину прямо в глаза: — Идешь-то куда, инородец?
Антошин быстро дожевал и ответил:
— Я ищу молодильные яблоки. — Поймал удивленный взгляд Малко и поправился: — Мы ищем.
Услышав про молодильные яблоки, старик засуетился: вскочил, потом снова сел, опять вскочил.
Вук, почувствовав тревожное состояние хозяина, тоже закружил по избе, нервно хлопая крыльями.
Стан замахал на него руками:
— Что это такое? А ну лети на улицу! Там кружи!
Ворон, будто и вправду поняв слова Стана, вылетел в дверь.
Старик налил себе вина, выпил залпом, вытер рот бородой и произнес:
— Молодильные яблоки… Это очень хорошо! Молодильные яблоки… Кто их съест, узнает тайну бессмертия. Вот что главное… — Он вздохнул. — Тайна бессмертия…
«Не обманул, значит, Алекс! — усмехнулся про себя полковник. — А чем черт — или бог? — не шутит: не удивлюсь, если именно здесь я узнаю тайну бессмертия. Что я, правда, потом буду с ней делать? Ну да ладно…»
— А на что молодильные яблоки еще годятся? — тихо спросил Малко.
Старик расхохотался:
— Тайны бессмертия мало тебе? Молодильные яблоки найти — дело тяжкое, не каждый справится. — Стан повернулся к Малко и спросил, едва кивнув головой на полковника: — Справится инородец?
Малко предательски пожал плечами и опустил глаза.
Антошина не покидало ощущение, будто эти двое вместе, а он среди них чужой. Нет, не с ним Малко — со стариком.
— Ну что, теперь в баньку? — улыбнувшись, спросил Стан. — Я как раз топил перед вашим приходом.
— Угу, — нерадостно буркнул Малко.
«Чего баня-то парня не радует? — удивился Антошин. — Может, не любит? А я с удовольствием бы попарился!»
И снова попытались подняться в его душе неприятные предчувствия. Но полковник легко утопил их в блаженной неге, возникшей после вкусного обеда.
Баня вид имела закопченный, обветшалый и даже какой-то заброшенный.
Антошин вздохнул:
— Неприятная она какая-то…
— Так ведь баня, — объяснил Малко. — Ее ж не зря вдали от дома ставят.
А старик добавил:
— Место, в котором грязь смывают, красивым быть не может. Видать, далеко твоя заоблачная страна, если ты таких простых вещей не понимаешь.
Стан открыл скрипучую дверь и первым прошел за грязный порог.
Малко придержал полковника за локоть, прошептал в самое ухо:
— Ты, Инородец, только не бойся ничего. Главное, ничего не бойся!
Антошин расхохотался:
— А чего бояться? Это баня, а не поле боя. Мы ж сюда мыться пришли…
Малко ничего не ответил, вошел в предбанник.
Старик снял рубаху, остался в белых тонких штанах. Тело у него было молодое, мускулистое, сильное. Только седые волосы на груди да шрамы указывали на то, что человек этот немало повидал на своем веку.
Сняли свои рубахи Малко и Антошин.
— Пошли, что ли? — сказал Стан и распахнул дверь парилки.
Густой белый пар весело набросился на них, словно обрадовавшись приходу гостей.
— На полку ложись, я тебя попарю, — почти приказал старик Антошину.
Полковник лег на скользкий, почерневший от времени поло́к.
Стан взял березовый веник и начал сначала поглаживать, а потом стегать им полковника. Стегал все сильней и яростней.
