Разве у леса может не быть хозяина? Почему нет? Вон в лесу сколько всего: и звери, и птицы, и цветы… Как тут без хозяина обойтись?
Алекс: «Свои боги у них… Старые… Новые пришли — старые ушли?.. Просто пересменка какая-то… Вы никогда не задумывались над тем, где был Господь, пока люди про Него не знали?»
А правда: где был Господь, пока люди про Него не знали?
Говори вслух свои сомнения. Говори! Планетники запишут. Им скучно, разговаривай!
Сон…
Голос… Теперь этот Голос… Во сне…
Чей это голос? Неясно.
Не важно.
Но Его можно спрашивать.
— Я попал в сказку?
— Что ты, дорогой Николай Васильевич, ты попал в жизнь. Твоя жизнь — сказка для этих людей. Их жизнь — сказка для тебя. Люди живут столь стремительно, что прошлое быстро становится сказкой для будущих поколений. Смешные такие люди…
— Будущее всегда кажется фантастическим, это нормально!
— Ненормально, что людям и прошлое кажется фантастическим. Странные существа люди. Когда они не понимают законов какой-нибудь жизни, они называют эту жизнь сказочной. Человек боится своего прошлого, боится извлекать из него уроки, даже думать о нем опасается. Если бы люди могли, они с удовольствием бы жили без прошлого. Прошлое им мешает, будущее — пугает, настоящее — раздражает. Так вот вы и живете. Смешные… Странные и смешные…
Антошин перевернулся во сне. Он хотел проснуться. Ему не нравился его сон. Его бесили эти разговоры. Раздражали поучения этого Голоса, будь это даже Голос Самого Бога. Антошин не любил ничьих поучений.
Но сон продолжался. Он никуда не хотел исчезать.
— Ты кто? — спросил Антошин во сне.
— Плохой вопрос.
— Вот хороший. Скажи, а я найду молодильные яблоки, я узнаю тайну бессмертия?
— Выживешь — найдешь. Найдешь — узнаешь.
— А я выживу?
— Плохой вопрос.
— Я выживу?! — закричал полковник. — Я вернусь в свое время?! Скажи!»
И открыл глаза.
Сквозь пелену сна, которую утро еще не смогло растворить до конца, Антошин увидел полные ужаса глаза Малко.
Мальчишка осторожно поднял руку и приложил палец к губам: мол, молчи.
Змеи! Не одна, не две. Настоящая атака змей!
Гадюки? Для гадюк они, пожалуй, чересчур толстые и длинные.
Впрочем, так ли уж важно знать породу змеи, которая отправит тебя в Вырий?
«Нет, в Вырий ваш я пока не хочу! — усмехнулся про себя Антошин. — В Вырий я всегда успею».
Полковник осторожно взялся за красивую рукоять меча и тут услышал тихий голос Малко:
— Здесь болото совсем близко. Нельзя было здесь ночевать, но мы устали слишком. Я виноват — не сказал. Болото — плохое место, неясное — не земля, не вода… Там змеи живут. Устали в неясном месте жить — сюда приползли. Загово́р спасет, загово́р.
«Спокойно, — сказал себе Антошин. — Змеи не львы и не крокодилы, они не устраивают охоту на человека. Наверное, действительно надоело тварям жить в холоде, вот они и потянулись к теплу. Сейчас главное — не делать резких движений: змеи пугливы, тут же бросятся оборонять свою ползучую жизнь».
Антошин медленно повернул голову и огляделся.
Вот одна тварь, другая, третья…
Полковнику показалось, что рядом с Малко змей нет, а вот рядом с ним…
Она была уже совсем близко, ползла справа между рукой, сжимавшей меч, и брючиной. Двигалась прямо к его лицу. Антошину даже казалось, что он видит ее мерзкие, ничего не выражающие глазенки.
Полковник услышал шепот Малко:
— «На море, на окияне, на острове на Буяне стоит дуб. Под тем дубом стоит ракитов куст, под тем кустом лежит бел камень Алатырь…»
«Спасибо тебе, дружок, но змеи, милый мой, — это тебе не Лихо Одноглазое, их одними словами, загово́рами твоими, не одолеешь…» — вздохнул Антошин.
Левой рукой, осторожно Антошин начал искать шишку: вон их сколько на поляне раскидано, не может быть, чтобы под рукой не оказалось. Слава богу, нашлась. Теперь главное — выбросить ее резко, не поднимая руки, щелчком.
Шишка с шумом упала в траву.
Малко продолжал шептать:
— «Мы Сварога попросим, на все четыре стороны поклонимся! И сыновей его, и Перу́на, и Даждьбо́га, умолим. Возьмите свою лихость от раба Малко и от раба Инородца по сей час! Возьмите свою лихость! Возьмите! Сварог и сыновья его, возьмите!»
Змея бросилась в сторону шишки.
Это был ее последний в жизни бросок.
Полковник отсек ей голову. Хвост продолжал ползти, но он уже был не опасен.
— «На море, на окияне…» — снова начал Малко.
Антошин медленно поднялся.
В опасной близости змей не было, а вот к Малко ползла одна тварь.
Полковник сделал шаг. Еще один. Сзади послышался шорох. Оглянулся.
Попасть мечом в ползущую средь травы змею невозможно. Когда она бросается за добычей, другое дело. А так… Даже пытаться не стоит.
От ужаса глаза Малко почему-то не округлились, а, наоборот, сузились. Он, прищурившись, глядел на змею, словно стараясь получше ее разглядеть, а губы парня продолжали шептать:
— «Мы Сварога попросим, на все четыре стороны поклонимся! И сыновей его, и Перуна, и Даждьбога, умолим. Возьмите свою лихость от раба Малко и от раба Инородца по сей час! Возьмите свою лихость!» — продолжал Малко.
Змея наткнулась на меч, почти лежащий на земле, подумала немного и заползла на него.
Антошин подбросил ее и в полете умудрился отрубить голову. Это был почти цирковой номер, но он получился!
До Малко оставалось несколько шагов.
Еще одна змея подползала сзади к Малко. Она подняла свою крошечную головку, словно прислушиваясь к загово́ру.
— Только не шевелись! — прошептал Антошин. — Умоляю тебя, мальчик, не шевелись!
Малко сидел неподвижно, двигались только его губы.
Антошин наклонился, поднял шишку, не сводя глаз со змеи. Казалось, что она, действительно, прислушивается к тому, что говорит Малко!
Антошин кинул шишку.
Гадина бросилась за ней. Полковник полоснул мечом. Огляделся. Рядом змей не было. Можно попробовать уйти.
Он протянул мальчику руку, тот, продолжая заговаривать змей, схватился за нее, как за спасение.
Антошин заметил, что змеи почему-то поползли в одну сторону, словно движимые какой-то, им одним ведомой целью.
Они с Малко, разумеется, двинулись в другую. И тут же наткнулись на еще одну скользящую в траве тварь.
