Упомянутый номер «Одесского Вестника» за 1889 год добавлял об этом заведении следующее: «Больница содержится на специально еврейские суммы и предназначена для евреев, особенно того класса еврейского населения, который по религиозным причинам не пойдёт в другую больницу, разве в самом крайнем случае. Тем не менее, больница принимает всех страждущих без различия вероисповедания и оказывает всему населению громадную услугу…
Всех больных, пользовавших на койках, было 2243 чел., среднее ежедневное число – 155 больных. Число приходящих больных, получавших при больничном амбулансе медицинский совет и помощь, – 39501, за перевязочные средства с некоторых больных, и то – более имущих, взималась по 10–20 коп.».
Согласно сведениям, представленным музеем истории евреев Одессы «Мигдаль – Шорашим», бюджет больницы формировался за счёт банковских процентов на неприкосновенный капитал в 52 тыс. руб., сумм коробочного сбора (налог на кошерные мясные продукты), в значительно меньшей степени – за счёт городского дохода, оплаты за лечение и лекарства. В Еврейскую больницу шли и большие пожертвования. К примеру, за счёт М. Рабиновича и Л. Креймана были построены целые больничные корпуса.
«К первому 100-летнему юбилею Одессы в 1894 году еврейская больница, состоявшая из 6 отделений, располагала 240 койками. Дальнейшее строительство, функционирование, развитие и наращивание потенциала больницы, ее научной базы по-прежнему проводились только на благотворительные средства. Новые корпуса строились на средства из коробочного сбора, но преимущественно на частные пожертвования: Ашкинази Л.Г. – пожертвовала 25000 руб. на строительство детского отделения, Бродский А.М. – 30000 руб., Клейман Л.А. купил для больницы смежный с ней участок земли, на котором было построено инфекционное отделение и др.»
[7].
Среди тех, кто работал в еврейской больнице города, был некий Василий Розен, чей отец – Григорий Розен – 45 лет прослужил главврачом в одесской тюремной больнице и дослужился до звания генерал-майора, что в те времена было явлением уникальным.
Можно сказать, что больница жила в унисон всем хорошим и плохим перипетиям внутренней национальной жизни Одессы. Когда в городе произошел еврейский погром 1905 года, большой двор Еврейской больницы превратился в палаточный лагерь для семей, чьи квартиры попали под прицел погромщиков (по одним сведениям, тогда от погромщиков пострадали около 5 тысяч, по другим – около 50 тысяч человек). Пострадавшие получали бесплатную медицинскую помощь и питание за счёт средств специально сформированного одесской еврейской общиной Комитета помощи пострадавшим от погрома.
* * *
Погром. Еврей говорит жене:
– Сарочка, спрячься куда-нибудь, а то изнасилуют.
– Нет уж, погром – так погром.
* * *
Еврейские погромы в Одессе. Пожилой еврей умоляет погромщиков:
– Берите все, что хотите! Только таки не трогайте мою дочь Розочку!
Дородная Розочка, отодвигая папу, кричит:
– Таки уж нет! Погром есть погром!
* * *
Приходит знакомый к Гольдбергу и видит, что тот перевязывает талию веревкой.
– Что ты делаешь?!
– Вешаюсь.
– Тогда завяжи веревку на шее!
– Пробовал – задыхаюсь.
* * *
– Абрам Соломонович, когда вас нету дома, соседи про вас такое говорят!
– Ой, Аркаша, я умоляю! Да када мене нету дома, таки пусть они мене даже бьют!
* * *
Стук в дверь. Сара открывает. Абрам из комнаты:
– Сара, кто там? Мы никого не приглашали!
– Какой-то нищий, говорит, что уже три дня не видел мяса…
– Сарочка, ну таки покажи ему котлету и пусть идет дальше.
* * *
В квартиру Рабиновича врываются бандиты.
– Это ограбление! Золото, быстро!
Абрам из комнаты:
– Сара, золотце, за тобой пришли!
* * *
– Абрам, завтра погром!
– А я по паспорту – русский.
– Так бить будут не по паспорту, а по морде.
* * *
Стук в дверь:
– Здесь живет Рабинович?
Голос из-за двери:
– Разве это жизнь?
* * *
Идут два одессита по ночной Одессе. Вдруг из темноты вываливается братва.
– Деньги, ценности, часы – быстро!
Один одессит поворачивается к другому:
– Фима, я тебе должен 300 долларов, отдаю при свидетелях.
* * *
Встречаются два еврея.
– Абраша, здорово!
– Здравствуй.
– Как у тебя жизнь?
– Ты знаешь, что такое дерьмо?
– Ну.
– Так оно по сравнению с моей жизнью – повидло.
* * *
– Алло! Хаим дома?
– Еще дома, а венки уже вынесли.
* * *
Разговор двух одесситов:
– Изя, представляете, мне вчера вечером хотели-таки дать по голове.
– Отчего вы так решили?
– Ну не хотели бы, не дали бы.
* * *
Звонок от дальнего родственника, у которого Рабинович гостил на прошлой неделе:
– Изя, вы знаете, после вашего отъезда ведь мы недосчитались 10 рублей!
– Абрам, как вы могли такое подумать на меня! Мне не надо ваших 10 рублей!
– Да нет, все в порядке, Изя, мы их потом нашли. Но знаете, какой-то неприятный осадок все же остался…
* * *
Усадили за решетку на пятнадцать лет русского, еврея и немца. И спросили их перед «новосельем»: «Может дать вам что-то одно в камеру?»
Немец: «Мне женщину, пожалуйста».
Еврей: «Телефон таки мне дадите?»
Русский: «Енто… да то… Да пачку сигарет мне дайте».
Проходит пятнадцать лет. Выходит из камеры немец в окружении жены и десятка ребятишек. Протискивает пузо еврей, за эти годы благодаря сидению на телефоне он стал миллионером. Да и телефон уже превратился в крутой сотовый. Тут скрипит третья дверь, вылезает русский и говорит: «Мужики, а у вас спичек случайно не найдется, прикурить хочется…»
