– Вы больше любите женщин или вино?
– Это зависит от даты выпуска.
* * *
Гордый одессит с итальянскими корнями звонит в редакцию городской газеты, сообщает, что его жена родила тройню и просит опубликовать эту новость. Журналист, не расслышав, говорит:
– А не могли бы вы повторить?
– Повторить? Нет уж, дудки! Мне и троих хватит!
* * *
Итальянец жене:
– Ты говоришь, как идиотка!
– Я говорю так, чтобы ты понял…
* * *
Жена ушла от мужа-итальянца, но затем вернулась. Кается, просит прощения. Муж:
– За то, что ты ушла из дома, я тебя простил, но за то, что вернулась – никогда!
* * *
– Вы действительно хотите развестись с женой? Ведь вы же прожили с ней почти двадцать лет!
– Так что, вы считаете, что я еще мало страдал?
* * *
Итальянца спрашивают:
– А где ты проводишь вечера?
– Дома, вместе с женой.
– Вот это любовь!
– Черта с два! Это – радикулит…
* * *
Итальянка учит собаку стоять на задних лапах, муж пытается ей помешать:
– Дорогая, все равно ты успеха не добьешься.
– Будь спокоен. И ты вначале не слушался.
* * *
Сосед спрашивает одесскую пару, которая только что вернулась из путешествия:
– Вы ведь недавно вернулись из поездки в Италию?
– Да. А что вас интересует?
– Скажите, она действительно имеет форму сапога, как на географической карте?
В уже упомянутом источнике – книге «Серебряный век Южной Пальмиры» есть такие строки: «Итальянцы не утратили в Одессе ни одной из своих национальных черт. Все, что они делали в области политики, искусства и даже коммерции, было проникнуто страстностью и увлечением.
А если заняться историей влияния итальянцев на развитие музыкального вкуса одесситов, то это была бы история того, как неизменно, в течение всей жизни Одессы, наши меломаны заражались темпераментом Италии, как будто Италия перенесла к нам свое солнце и влила в наши жилы свою кровь. Музыка, еще более, нежели другие духовные стороны деятельности человека, сроднил навсегда Италию с Одессой…»
Особые подробности об «италийскости» старой Одессы мы можем узнать из такой цитаты:
«У истоков театральной Одессы также стояли итальянцы. Более того, они на протяжении десятилетий задавали тон в театральной жизни Южной Пальмиры, «итальянским» был и репертуар.
Славе Одессы, как музыкального города, тому, что в сознание одесситов, с самого основания, были заложены музыкальные гены, одесситы во многом обязаны еще и тому, что не только в театре, но и на улицах, рынках, во дворах города звучала музыка Верди, Беллини, Россини, Доницетти, в исполнении итальянцев-шарманщиков, с утра до вечера бродивших по городу, а по вечерам развлекавших завсегдатаев винных подвалов и трактиров.
Уже в первые годы существования города одесские итальянцы имели большие хлебопекарни, фабрики макарон и галет. Первые из них доставлялись вол всю Россию и имели несравненно большое число сортов, а вторыми снабжались все иностранные и очень мало русских судов»
[3].
* * *
Одессит опаздывает на спектакль в оперный театр. Вламывается в зрительный зал, к нему подходит билетер:
– Тс-с-с-с… Тише, пожалуйста…
– А что, уже все спят?
* * *
В оперном театре Ла Скала:
– Послушайте, вы же только что бросали в певца тухлыми яйцами, а теперь аплодируете ему!
– Я хочу, чтобы он вышел поклониться – у меня осталось еще несколько штук…
* * *
Рабинович смотрит в одесском театре «Марию Стюарт». Дела английской королевы идут всё хуже и хуже, и Рабинович заливается горючими слезами. Внезапно ему приходит в голову мысль: «Боже мой, что я делаю? Я её не знаю, она меня не знает – с чего же мне так волноваться?»
* * *
Ребенок никак не хочет заснуть. Итальянка говорит мужу:
– Может, мне ему что-нибудь спеть?
– Ну, зачем же так сразу. Попробуй с ним сначала по-хорошему.
* * *
Одесса. Вечер в семье Рабиновичей.
– Папа, – хвалится сын, – я сам себе сделал скрипку.
– Я рад, что у меня такой талантливый сын. А откуда у тебя струны?
– Из пианино…
* * *
Сёма пришёл в гости, увидел пианино и почтительно спрашивает у хозяйки:
– Вы таки играете на нём в четыре руки?
Мадам Рабинович, обиженно:
– Что я вам, обезьяна?
* * *
Интеллигентная одесская семья. Вечер. Жена третий час играет на виолончели. Муж, отрываясь от журнала:
– Ну, Софочка, перестань! Купим мы тебе эти итальянские сапоги!
* * *
В одесской опере.
– Почему этот господин во фраке всё время угрожает палкой той даме, что на сцене?
– Шшш!.. Он ей не угрожает, он дирижирует.
– А если не угрожает, почему она так вопит?
* * *
Одну молодому одесскому композитору, который снимает себе скромную комнату в пристройке на Молдаванке, его приятель торжественным голосом говорит:
– Смотри, Сёма, вон твоё окно. Нет, не то, где сушится дамское бельё, а которое справа от него. Когда тебя не станет, возле него будет висеть доска с надписью…
– Да ну тебя, Яша, – перебил его композитор, зардевшись от смущения.
– Не перебивай! Итак, надпись будет гласить: «Сдаётся комната».
* * *
Одесская коммуналка:
– Софочка, вчера из вашей комнаты доносились такие странные звуки…
– Ах, ничего интересного – это был ноктюрн Шопена.
– Ничего себе не интересно – звучал Шопен, а вышел-таки Додик!
В 1905 году преподаватель итальянского языка, профессор Новороссийского университета Джованни Сперандео насчитал в Одессе всего 50 итальянских подданных, остальные 600, по его словам, были итальянцами только по имени. Профессор, живший в Одессе до революции 1917 года, в течение многих лет возглавлял Одесский комитет Итальянского национального общества им. Данте Алигьери.
