Снова оказавшись на главной (и единственной) оредежской площади, Маркиз покосился на серебристый памятник. Вождь мирового пролетариата, как обычно, стоял, вытянув вперед правую руку, видимо, указывая этой рукой направление к светлому будущему. Мимо памятника вперевалку шла бодрая женщина преклонных лет, нагруженная сумками и котомками с неизвестным содержимым.
– Мамаша! – обратился к ней Маркиз. – Где у вас тут почта, не подскажете?
Местная жительница поставила одну из сумок на землю и с интересом взглянула на Маркиза, сделав руку козырьком.
– Почта-то? – переспросила она. – Так почта аккурат возле дома Надежды Васильевны.
Маркиз был огорошен таким ответом, который ничуть не приблизил его к цели поисков.
– А где же дом этой самой Надежды Васильевны?
– Так ты не знаешь, что ли? – удивилась Ленина собеседница. – Откуда же ты такой приехал, что дом Надежды Васильевны не знаешь?
– Издалека, мамаша, издалека.
– Оно и видно, что издалека. Ну ладно, раз уж ты такой дикий… вот он как раз на дом Надежды Васильевны показывает! – и она кивнула на серебристого вождя.
– А что? Удобно! – оценил Леня.
– Само собой, удобно! – согласилась с ним собеседница. – Это еще при старой власти памятник ставили, тогда Борька Савелов председателем исполкома был. Он и распорядился, чтобы памятник так поставили, чтобы он на дом Надежды Васильевны показывал.
– Что, он тоже у нее учился?
– Тоже, тоже! У нее все учились! Заговорилась я с тобой, а у меня Машка некормлена!
Женщина подхватила котомки и заковыляла дальше.
Леня же снова взглянул на памятник и пошел в указанном им направлении.
В Оредеже все было расположено рядом, так что не прошло и пяти минут, как Маркиз увидел одноэтажное здание из белого кирпича, на котором красовалась вывеска: «Почта России. Оредежское отделение». Неподалеку, за аккуратным забором из зеленого штакетника, стоял зеленый же нарядный домик с красными наличниками. Домик был окружен ухоженным садом, под окнами пламенели огненные пионы, синели высокие соцветия дельфиниума, пышно цвели белые цветы, которые Ленина бабушка называла невестой.
Возле цветника возилась в земле худенькая старушка в синей джинсовой панаме.
Леня подошел к калитке и окликнул старушку:
– Надежда Васильевна!
Огородница медленно разогнула спину, повернулась к Лене и пристально вгляделась в него. На лице ее проступила растерянность.
– Миша? – проговорила она неуверенно. – Нет… Алеша? Выпуск девяносто восьмого? Что же это такое… совсем память никудышная стала… ты в каком году школу закончил?
– Надежда Васильевна, я у вас не учился. Я вообще не здешний.
– А-а! – лицо старушки посветлело. – Слава богу! А я уж думала, что-то с памятью моей стало, склероз у меня начался, своего ученика не могу вспомнить!
– Нет, не волнуйтесь, с памятью у вас полный порядок. Я к вам приехал, чтобы об одном вашем ученике поговорить.
– Да? – старушка снова забеспокоилась. – А о ком? О Коле Воробьеве? Снова попал в какие-то неприятности? – Она вдруг спохватилась и проговорила: – Да вы заходите, заходите! Что же мы с вами через забор разговариваем?
Видимо, узнав, что Леня – не ее бывший ученик, она перешла с ним на «вы».
Леня откинул щеколду, открыл калитку и вошел на участок.
Надежда Васильевна показала ему на скамейку перед цветником, села рядом.
– Вы извините, что я в дом вас не зову, просто такая погода хорошая, я хочу лишнюю минутку на солнышке побыть. Да и вам полезно – вы там, в городе своем, такие все бледные…
– Да я тоже с удовольствием здесь посижу, тем более у вас такой замечательный цветник!
От этой похвалы Надежда Васильевна зарделась, но, как всякая хозяйка, начала скромничать:
– Ой, что вы, в этом году разве цветы? И пионы вялые, видно, кто-то их ест, и дельфиниум хилый… вот видели бы вы, какие они были в прошлом году!
– Ну и сейчас замечательные!
– Так что там Коля опять натворил? – перешла Надежда Васильевна к волнующему вопросу.
– Про Колю ничего не могу вам сказать, я его даже не знаю. Я к вам приехал, чтобы поговорить о другом вашем ученике…
– О ком же?
– Он представился как Андрей Обвалов, но я не уверен, что это его настоящее имя.
С этими словами Леня достал из кармана фотографию пресловутого ДТП и показал ее Надежде Васильевне.
– Андрюши Обвалова больше нет… – вздохнула старая учительница. – Умер Андрюша в позапрошлом году… такая печальная история! Он вообще-то почти непьющий был, разве только по праздникам, а тут понадобилось Вере, жене его, сарай новый построить. И не то чтобы простой сарай, а новый теплый коровник. Андрюша сам по строительной части не очень, нанял мужиков из Запрягина, а запрягинские мужики пить очень здоровы. Денег они с Андрея запросили немного, вот он и согласился, а только они каждый день пили, и нужно им было, чтобы хозяин с ними непременно выпивал. Иначе, говорят, коровник твой стоять не будет, в первую же зиму развалится. Ну, Андрюша и стал с ними выпивать. И ради коровника, и вообще – не мог он перед мужиками в грязь лицом ударить. А запрягинские магазинную водку не уважают, говорят, только деньги зря переводить, а покупают самогонку у местных бабок. Первый день – ничего, второй день – ничего, а на третий день, видать, бабка продала им какой-то некачественный самогон. Один строитель оклемался, второй – ослеп, а третий не проснулся. И Андрюша тоже… такая печальная история! А ведь такой был мальчик хороший, способный! Помню, он в десятом классе целую главу из поэмы «Кому на Руси жить хорошо» выучил… и вот ведь удивительно – как раз про пьянство…
– Значит, это не он… – вздохнул Маркиз, собираясь спрятать фотографию. – Значит, ошибка вышла…
– Конечно, не он! – проговорила старая учительница, удерживая снимок в руках. – Это не Андрюша, это Славик!
– Славик? – встрепенулся Маркиз. – Значит, это все же ваш ученик?
– Конечно, мой! Это Славик Воропаев.
На лице ее отразилось какое-то странное выражение – то ли гордость, то ли неодобрение.
Маркиз молчал, ожидая, когда Надежда Васильевна сама заговорит – он считал, что подталкивать ее не стоит.
– Странный он был мальчик, – проговорила она наконец. – Вроде и учился неплохо, и не драчун, но что-то в нем было сомнительное. Любил ребят друг с другом ссорить. Наговорит одному на другого, а потом наблюдает, что из этого выйдет. Правда, говорят, он потом большим человеком стал.
– А к вам он не приезжал?
– Ко мне – нет. Только один раз приехал сюда, в Оредеж, на похороны Леночки Нестроевой. Тоже печальная история… хорошая девочка была, умница и красавица, да вот вышла за Павла Лемнева, а он – ужасный человек, как напьется, так бить ее… я ей сколько раз говорила, уходи от него! А она, Леночка, – не могу, как же я его оставлю, он без меня совсем сопьется… Ну, вот так и мучилась много лет, а потом Павел по пьяному делу поджег дом. То ли заснул с сигаретой, то ли что… сам сумел выбраться, а Леночка погибла.
