И тут, наконец, полыхнуло. Глеб со Славкой еле успели отскочить с опаленными мордами. Баир кое-как уберегся, только хэбэшка на нем загорелась. Но мы его быстро притоптали – и к Маринке. Лежит, не шевелится, голова запрокинута.
– Девочка моя, – шепчу, – пожалуйста, будь жива!
– Руки убери, – стонет. – Знаю я вас...
Утер глаза рукавом по-быстрому. Вроде, никто не заметил.
– Ну, что, тореадор, – спрашиваю, – крепко приложилась?
– Нога... ох! И ребро. Ничего, терпимо. Помогите встать.
Подхватили мы ее под руки и бегом назад, в подвал. От рыбы точно, одни угольки остались, но ведь рыба эта, наверняка не последняя тут.
– Главное, я был уверен, что ты детишкам заливаешь! Так, для налаживания контакта... Баир! Почему не доложили, про такую экзофауну?
Удивляется.
– Да я в первый раз такую вижу!
– Ничего-то ты, командир, не понял, – тихо говорит Маринка.
Это уж точно. Ладно, разберемся. Вот и подъезд. Спускаемся по ступенькам... Стоп. Подвальная дверь закрыта. Не просто закрыта, а заперта на все свои стальные запоры. Стучу рукояткой пистолета.
– Бесполезно, – говорит Маринка. – Они не откроют.
– Почему это не откроют?
– Потому что игра не окончена. Солдатики еще живы.
– Какие солдатики?! О чем ты?
Сияет глазищами своими загадочно.
– А ты не заметил, Витя, что было самое странное в этих детях?
Ничего себе вопрос!
– Да в них вообще все странное! Что ты хочешь – дети войны!
Качает головой.
– Не то. Самое странное – у них не было ни одной игрушки – ни куклы, ни медвежонка, ни самолетика. Какая бы ни была война, дети должны играть.
– Ну и что?
– Они играют в нас.
Таак. Этого мне только не хватало! Я послал ребят следить за обстановкой на улице, а сам присел возле Маринки.
– Ты только не волнуйся, – говорю. – У тебя просто легкая контузия. Головой ударилась...
– Подожди, послушай. Эту рыбу я действительно придумала. Ничего такого раньше не было.
Опять двадцать пять за рыбу деньги!
– Как не было?! – спрашиваю. – А кто ж тогда тебя рогом...
Но она договорить не дает.
– Это они ее создали. Так же, как раньше – каменных гигантов, секача, шипохвоста... Это все их игрушки – экзофауна и солдатики. Они напускают на нас зверей и смотрят через осиный глаз, кто победит.
– Ни черта себе, игры! Да разве может нормальный человек...
– Они не люди, Витя.
– А кто?!
– Не знаю.
Сижу я рядом с Маринкой на полу под дверью, прислонясь к железу затылком – так легче соображать – но все равно чувствую себя таким же контуженым. Потому как начинает мне казаться, что она дело говорит!
– То есть ты хочешь сказать, что вот эти мальчишки и девчонки – и есть наши враги?
– Нет. Они хоть и не люди, но все равно – дети. Просто им рассказывали плохие сказки.
С ума я сойду от этих сказок!
– И что же нам теперь делать?
– Им нужно помочь.
– Во-от. – вздыхаю облегченно. – Слава Богу, ты начинаешь приходить в себя. Вывести их отсюда мы впятером не можем. Можем только попытаться дойти до своих и вернуться со спасателями.
– Им не нужны спасатели, – улыбается Маринка. – Им нужна мама... А вы идите.
– То есть как это – идите?! А ты?!
– А я буду сидеть здесь и рассказывать сказки.
– Где здесь? Под дверью?! Они тебя даже не услышат!
– Услышат, – смеется. – И увидят.
И показывает куда-то на потолок. Я поднимаю голову. Прямо над нами на потолке, вцепившись лапками в известку, сидит белая оса...
Оставался самый сложный участок перед станцией. Землю здесь будто трактором вспахали. В любой момент из-за бугра может появиться клешня секача, щелкнет наобум, и ничего не успеешь сделать, сколько ни поливай себя дезодорантами...
– Баир! Рви первым! Славка, за ним! Глеб!
Нормально прошли ребята. Теперь я. Последнему идти труднее всего. Если секач почувствовал сотрясение почвы, мог уже и подрыться поближе. Прыгаю с кочки на кочку. Но вот, наконец и стена. Можно передохнуть. Однако, только присели, как совсем рядом, за стеной вдруг просыпалась щебенка.
Так, ребята. Похоже, у нас гости. Баллоны приготовить. Толовые шашки. Да, и зажигалку на всякий случай. Сам же оттягиваю затвор своего верного Макара номер 2873. Толку от него мало, но как-то мне всегда с ним спокойнее...
Шорох ближе. Еще ближе... Вот сейчас появится из-за угла... Кто? Секач? Шипохвост? А может, сразу оба?
И тут они появились. Вдвоем. Плюшевый медведь и веселый розовый поросенок. Оставляя в пыли круглые нечеловеческие следы, они бодро зашагали по дороге, распевая во все горло:
– Куда идем мы с Пятачком – большой, большой секрет! И не расскажем мы о нем! О, нет, и нет и нет!
Московский охотник
"...Проволочная петля ставится на свежей тропе, на уровне головы зверька, маскируется травой или снегом внатруску. Как правило, зверек, попав в петлю, не способен освободиться самостоятельно. Он тянет прочь, бросается в разные стороны, но тем лишь наматывает проволоку на колышек или деревце, у которого она закреплена, и часто удушает сам себя. Поднять тушку следует не позже, чем через сутки, иначе ее попортят падальщики или нежданная оттепель..."
(Л.П. Савватеев. "Наставление московскому охотнику")
Саня вышел из метро под дождь. Не обманули, сволочи! Еще на перроне насторожил его встречный дядька, лезущий в вагон с незачехленным зонтом в руке. А уж на эскалаторе, где чуть не каждый бегущий навстречу остервенело тряс мокрым пучком, рассыпая водяные искры, стало окончательно ясно – выходить придется в ледяную мерзость, что в Москве зовется "дождь со снегом".
Саня поднял воротник куртки и заранее нахохлился – втянул голову в плечи, козырек кепки надвинул на глаза. Эх, жизнь коммивояжерская! По грязи, по холоду беги туда, где не ждут. А там – пой, пляши и унижайся. Чаще всего без толку.
Хреновый, однако, из меня вояжер, подумал Саня. Воя много, а на жор не хватает...
Дождь со снегом не подвел – ударил в лицо сразу за дверью. У ларьков, пестрящих разноцветными пивными этикетками, стойко топтались до блеска вымокшие мужички с початыми бутылками. Казалось, они как зачалились тут с лета, так и не придумали себе другого занятия, по сезону. Саня вздохнул не без зависти, но твердо прошагал мимо. Холодно. И некогда. И некстати сейчас будет на клиента перегаром дышать. Да и денег-то кот наплакал...
