Сегодня у него был удачный день.
Он так или иначе хотел устранить Вадима – пусть все потенциальные клиенты знают, что шутки с ним плохи! Пусть знают, что не отдавать ему деньги – опасно для жизни!
Но тут его пригласили старые заказчики и поручили устранить… как бы вы думали, кого? Именно его, Вадима!
Редко случается такая удача – получить гонорар за то, что ты и так собирался сделать! Редко получается соединить приятное с полезным!
Киллер удовлетворенно улыбнулся, повернул ключ в замке зажигания…
И тут же его неприметная машина перестала быть неприметной. Она превратилась в шар бело-багрового сияния. А затем раздался оглушительный грохот взрыва – но киллер его уже не услышал.
Идет Кривуша по степи, смотрит вперед. Лицо ее черно от грязи, черно от безжалостного степного солнца. Смотрит Кривуша – нет ли впереди колодца, нет ли впереди человеческого жилья. Вспоминает Кривуша, как жила в Киеве. Хорошо ей там было, сытно кормили Кривушу в доме старой княгини, сладко поили, работа ее была нетяжелой.
Хочет Кривуша вернуться в Киев. Хочет вернуться в дом старой княгини, хочет служить княгине верой и правдой. Хочет Кривуша отдать княгине священный крест.
Хочет Кривуша вернуться в Киев – но между ней и Киевом печенеги, между ней и Киевом – черный человек на черной лошади. Как повернет Кривуша к Киеву – так видит впереди, над высокой травой, черный остроконечный куколь.
Отступает Кривуша, прячется в высокой траве, прячется в овраге, в степной балке.
А вчера, как стемнело, услышала она приближающийся вой.
Закрыла Кривуша глаза, и тот, что смотрит прямо вперед, и тот, что глядит в сторону. Закрыла оба глаза – и открыла третий глаз, тот, что видит невидимое.
Увидела степь сверху, с высоты, будто полетела над ней свободной птицей.
Бежит по степи волк. Не простой волк – черный как смоль, черный, как черная степная ночь. Бежит волк, по сторонам оглядывается. Опустит голову, обнюхает траву, ищет Кривушин след. Поднимет голову – завоет страшным голосом.
Третий глаз Кривушин видит невидимое, видит неведомое. Видит он, что не простой это волк. Это черный человек в черном плаще с куколем перекинулся волком, чтобы сподручнее ее, Кривушу, отыскать, чтобы сподручнее ее догнать, отобрать у нее княгинин крест.
Третий глаз Кривушин видит невидимое, видит неведомое. Видит он, что черный человек не пропустит Кривушу в Киев.
Даже если перекинется Кривуша красной лисицей – черным волком догонит ее черный человек, догонит и загрызет, а княгинин крест у нее отнимет.
Даже если серой вороной перекинется Кривуша – черным коршуном полетит он за ней.
Не пройти Кривуше мимо черного человека.
Если только не помогут ей степные люди – печенеги… они в степи – как у себя дома, никого не боятся. Велела ей княгиня прятать крест, чтобы не достался он печенегам – а где же его лучше спрятать, как не среди самих печенегов?
Ползет по степи печенежская орда. Ползет, как длинный толстый червяк.
Впереди – хан Карай, глаза прищурил, смотрит сквозь узкие щелочки на солнце. Черным кажется ему полдневное степное солнце.
Следом за ханом – ближние его, родичи да командиры.
Дальше – простые воины.
Еще дальше – кибитки с женами и детьми, с припасами да с добром награбленным.
В одной кибитке едет Сульгеда.
Сульгеда совсем молодая, только муж у нее – храбрый воин Кочей.
Кочей – хороший муж, Сульгеда его любит. Кочей дарит ей всякие красивые вещи, которые добывает в походах. Иногда он бьет Сульгеду, если возьмет в походе мало добычи или выпьет слишком много кумыса, но Сульгеда его все равно любит. А еще больше она любит Бахыта, своего маленького сыночка.
Хорошо жила Сульгеда до вчерашнего дня.
Но вчера утром маленький Бахыт долго не просыпался, а когда проснулся, был горячий, как печка, и тяжело дышал. Сульгеда позвала в свою кибитку старую Артыз. Артыз посмотрела на малыша и покачала головой: черный демон проник в его маленькое тело, тяжелую болезнь принес. Не выживет Бахыт.
Заплакала Сульгеда, а старуха сказала: «Что плачешь? Ты молодая, родишь еще детей».
Сульгеда все равно плакала.
Пусть у нее будут еще дети, но это будут другие дети, а она любит маленького Бахыта…
И муж ее, Кочей, будет гневаться – не уберегла глупая жена своего первенца…
Ползет кибитка по степи. Сидит Сульгеда на передке, смотрит перед собой мертвыми глазами. Маленький Бахыт лежит на кошме, еле дышит, стонет тихонько.
Вдруг увидела Сульгеда перед кибиткой незнакомую девушку.
Странная девушка, некрасивая. Волосы черные, как грива низкорослого печенежского коня, на спине горб, один глаз в сторону глядит, другой на Сульгеду. Лицо черное от грязи и от злого степного солнца. Худая – одни кости торчат.
Стоит некрасивая девушка перед кибиткой, не уходит с дороги, смотрит на Сульгеду одним глазом.
– Чего тебе надо? – спрашивает ее Сульгеда. – Уходи с дороги, не мешай!
А некрасивая девушка что-то ей говорит на непонятном языке, показывает на свой рот – видно, просит поесть.
Хотела Сульгеда ее прогнать – да пожалела, протянула кусок копченой конины.
Некрасивая девушка взяла мясо, поклонилась, стала жевать – и опять что-то заговорила, забормотала по-своему. И Сульгеда как-то поняла, что говорит эта незнакомая девушка о маленьком Бахыте. Говорит, что может ему помочь.
Не поверила Сульгеда, рассердилась. Как же так – старая Артыз не смогла, а эта дурнушка поможет?
«Помогу», – говорит девушка.
А что, если и правда поможет?
– Если поможешь – проси чего хочешь. А если не поможешь – убью. Такими словами нельзя бросаться.
И некрасивая девушка ее поняла, кивнула, закрепляя договор, соглашаясь на страшные условия.
И Сульгеда тоже кивнула, помогла некрасивой девушке залезть в кибитку. Та наклонилась над Бахытом, посмотрела на него, покачала головой. Потрогала голову малыша своими грязными руками. Сульгеда хотела ее ударить – но передумала.
А дурнушка еще что-то сказала – и выскочила из кибитки, соскочила на землю и словно сквозь землю провалилась, словно степная змея, исчезла в высокой траве.
