Впрочем, его удивление длилось не долго, всего какую-то долю секунды – затем раздувающееся тело Ахмета превратилось в ослепительный огненный шар, который поглотил и самого Ахмета, и майора, и строительную бытовку.
В полукилометре от бытовки стояла большая черная машина. На переднем сиденье, рядом с водителем, сидела Елена Лотарева. В руках у нее был бинокль. Впрочем, никакой бинокль не был нужен, чтобы увидеть яркую вспышку и разлетающуюся на куски бытовку.
– Что это было? – спросила Лена, возвращая Тому бинокль.
– Израильская разработка, – ответил тот. – Крутая вещь. Жидкая взрывчатка. То есть жидких взрывчатых веществ достаточно много, но это отличается от всех остальных тем, что оно не ядовито. В случае опасности оперативник может выпить заряд и остаться в живых. И таким образом он может пройти любую проверку – если, конечно, заряд не сдетонирует раньше времени.
– Сейчас он взорвался как раз вовремя! И Ахмет, и майор Мелентьев получили по заслугам.
– Насчет времени, – подал голос молчавший до сих пор Сергей. – Сейчас самое время возвращаться домой. Мы сделали все, что могли, и пора исчезнуть отсюда, пока нами не заинтересовалась местная полиция. После гибели майора они землю будут рыть носом – ведь он хоть и коррумпированный, но все же полицейский.
– Хорошо, – кивнула Лена. – Вы поезжайте, ребята, а мне нужно еще с одним человеком поговорить.
– С кем? – быстро взглянул на нее Сергей.
– С главным инженером местной стекольной фабрики. Это очень важный разговор.
– Той самой фабрики, на которую ездил Олег Николаевич?
– Той самой.
– Я вас одну туда не отпущу. Как хотите. Ребята могут возвращаться в Питер, а я с вами.
Лена позвонила Марии Михайловне и попросила ее устроить встречу со своим сыном.
– А что устраивать-то? Приезжай ко мне, он сейчас как раз у меня сидит.
– Еще час просидит?
– Я попрошу – посидит и два часа!
По дороге Сергей заехал в магазин, Лена купила конфет, печенья и пирожных.
Через сорок минут машина уже остановилась у дома Марии Михайловны.
В этот раз железные ворота были распахнуты, на площадке перед ними стоял внедорожник. Лена и Сергей вошла в ворота, прошли по тропинке, вымощенной аккуратной плиткой. Перед домом был ухоженный палисадник, яркие осенние уже цветы качали головками. Мария Михайловна приветливо махала им с крыльца.
– О, какой стал, – старушка придирчиво оглядела Сергея, – оклемался, стало быть.
– Я живучий, – он взял ее руку в свои большие ладони, – а вам за спасение спасибо огромное.
– Это не я, а Ольга тебе помогла, – отмахнулась Мария Михайловна, – так уж повелось – которые из оврага этого выползают, тем, значит, княгиня Ольга помогает…
Лена с Сергеем вошли в комнату, навстречу им поднялся рослый, широкоплечий мужчина лет сорока пяти, удивительно похожий на Марию Михайловну.
– Павел, – представился он, пожав руки гостям.
– А по отчеству?
– Иванович.
Сергей выложил на стол пакеты с угощением, Мария Михайловна взглянула на Сергея:
– Пойдем со мной на кухню, поможешь…
Сергей понял ее намек и вместе с ней вышел из комнаты.
Оставшись наедине с Павлом, Лена спросила:
– Скажите, вы знаете, зачем мой муж… зачем Олег Николаевич приезжал в ваш город?
– Тут вот какое дело… – Павел сел поудобнее. – Наша фабрика дышала на ладан. Заказов мало, денег мало, еле сводили концы с концами, все шло к тому, что она закроется. А фабрика у нас уникальная! Она построена еще до революции, и у нее сложился свой собственный художественный стиль. Наши графины и бокалы в русском стиле охотно покупали в Европе, один комплект винных бокалов – «Золотая осень» – получил диплом Всемирной парижской выставки!
Лицо Павла порозовело, видно было, что он гордится своей работой, своей фабрикой.
– После революции, конечно, производство встало, но потом на фабрику пришел «красный директор», он оказался энтузиастом и восстановил производственный цикл, вернул на фабрику старых мастеров. И все советские годы фабрика работала, и самое главное – удалось сохранить традиции мастерства, старые стеклодувы воспитывали учеников, передавали им все свои секреты.
Павел повернулся и показал на стеклянную горку, где у его матери были собраны графины со стеклянными фигурками внутри. Были там лебеди, петухи, букеты цветов, забавные человечки. Рядом стояли бокалы причудливой формы, разных размеров и цветов.
– Вот, – вздохнул Павел, – в девяностые годы дела пошли хуже, но нам и тогда удалось сохранить самое главное – работников, от стеклодувов до техников и инженеров.
Но дела шли все хуже и хуже, оборудование фабрики быстро устаревало, продукция не выдерживала конкуренции с импортными изделиями – в первую очередь чешскими и немецкими, – срочно требовались значительные инвестиции, чтобы модернизировать производство, закупить новое оборудование и сменить ассортимент изделий.
И тут с нами связался ваш муж… ваш покойный муж. Он очень заинтересовался нашими традициями, предложил наряду с художественным стеклом выпускать химическое лабораторное стекло, на которое есть спрос, а также технические стекла, нужные в автомобильной и авиационной промышленности. А также новинку – стекло небывалой прочности, пуленепробиваемое, у него уже был предварительный договор с той фирмой, где проводились разработки. И опытный образец как раз проходил испытания.
Честно говоря, мы все очень обрадовались. Предложение вашего мужа обещало возрождение фабрики, появление новых рабочих мест. Руководство подписало документы, договор, по которому фирма вашего мужа приобретала контрольный пакет акций фабрики. Первый взнос по этому договору должен был поступить еще две недели назад, но деньги не пришли.
Я связался с вашим мужем, он очень удивился, и расстроился, и решил приехать сюда, чтобы на месте выяснить, что случилось с деньгами. А здесь… вы знаете, что здесь произошло.
Павел тяжело вздохнул и закончил:
– Я очень сочувствую вашей потере. Это и для нас очень большая потеря – мы надеялись вместе с вашим мужем вернуть нашу фабрику к жизни, надеялись восстановить ее доброе имя, надеялись дать нашим людям работу и деньги…
– Да, – тихо сказала Лена, – я знаю, что муж обязательно добился бы того, чтобы ваша фабрика процветала. А теперь… я обязательно во всем разберусь. Но на это понадобится время. Вы могли бы поговорить с вашим… с вашим начальством, чтобы они пока ничего не предпринимали?
– Да что там, у нас никаких предложений больше нет! – Павел махнул рукой.
В комнату вошли Мария Михайловна с Сергеем. Сергей нес горячий самовар, Мария Михайловна – домашний капустный пирог, исходящий паром. Поставив его на стол, она достала из буфета красивые чашки, расставила их.
