– Ну вот, я уже и тварь. А по-моему, минуту назад ты мне чуть ли не предлагал заступить на слегка простывшее место Ирмы. Или я ошибаюсь, Алексей Ильич?
Шаманаев тяжело оторвался от меня, отошел к столу и грузно осел в кресло.
– Прости… – пробормотал он. – Сам не знаю, что говорю…
– Ты опоздаешь в Гавань, – напомнила ему я.
– Черт с ней, с выставкой! – выдохнул Шаман.
– Мне можно отправляться на рабочее место? – спросила я.
– Валяй, – ответил Лешка и уронил буйную голову себе на грудь.
Как-то через пару дней, когда уже все узнали, что Ирма уехала и не вернется, я столкнулась со страстотерпцами на пороге нашего агентства. Они разглядывали вывеску и что-то обсуждали между собой. Я подошла и встала рядом, решив тоже еще разик вглядеться на изображенный мною профиль красавицы грузинки.
– Не кажется ли тебе, Надежда, – обратился ко мне Глеб Сергеич, – что эта доска выглядит теперь чем-то вроде надгробной плиты?
– Брось, Сергеич, Ирма жива и здорова, – ответила я, – а вывеска красива. Разве нет?
– Красива-то красива, но каково боссу каждый день проходить мимо нее?
Я хотела сказать, что так этому боссу и надо, но тут робко выступил со своим предложением Борис Иваныч:
– А может, снова «Шамаилом» назваться?
– Ну, ты и придумал, Борис! Это уже получится фарс какой-то! – ответил ему Глеб Сергеич. – Если солидное агентство каждый месяц будет менять свое название, то от его солидности в два дня и следа не останется.
Еще немного потоптавшись на крыльце, мы зашли в холл родной фирмы. У Анжелкиного стола нас встретил сам босс Алексей Ильич Шаманаев с выражением лица, не предвещавшим сотрудникам на сегодняшний день ничего хорошего. Анжелка сидела на своем крутящемся стуле с таким ужасом во взоре, будто Лешка ее только что проверил на детекторе лжи и по всему вышло, что она продала конкурирующей фирме нашу интеллектуальную собственность. Я сразу начала прикидывать, что такого могла сама натворить, поскольку Бориса с Глебом из числа преступников исключила сразу. Мгновенно перебрав в уме чуть ли не по минутам вчерашний день, я не обнаружила за собой никаких грехов, провинностей и проступков.
Мы со страстотерпцами тремя витязями на распутье встали возле босса, как у придорожного камня. Куда же он нас пошлет: к чертовой матери навсегда, к чертям собачьим на время или после выволочки позволит все-таки разойтись по рабочим местам?
– Быстро собирайтесь! – резко и отрывисто сказал босс.
Распоряжение было до такой степени неожиданным и неопределенным, что я покосилась на Анжелку. Может, она даст какой-нибудь наводящий на суть дела знак? Но лицо секретарши вдруг сморщилось, сплющилось, она всхлипнула, вытерла прозрачную слезинку, быстро скатившуюся по крутой щеке из глаза на подбородок, и полузадушенно прохрипела:
– Нас выселяют…
Разумеется, я хотела спросить: «В каком смысле?», но не успела, потому что в офис зашел Дроздецкий. Только он успел присоединиться к нашей живописной группе, Анжелка тут же сорвалась с места, упала на его широкую грудь и заголосила:
– Павлик! Нас выселяют!! Срок аренды закончился!!!
– Пять лет, что ли, уже прошли? – с удивлением спросил он.
Шаманаев беззвучно кивнул.
– Бы-ы-ыстро… – протянул Пашка и тут же высказал дельную мысль: – Так давайте продлим – и все дела! Мы же вроде так и договаривались? А, босс?
– Ничего не получается, – все так же отрывисто и нераспространенно ответил Лешка.
Я заметила, что от его носа к подбородку пролегли две глубоких борозды, которых не было еще вчера. Теперь он был бы вполне достойной парой Ирме. Неужели все так серьезно?
– Интересное дело получается! – возмутился Дроздецкий и даже несколько небрежно оттолкнул от себя Анжелку. – Мы же договаривались чуть ли не о бессрочной аренде, а договор на пять лет подписали на случай непредвиденных обстоятельств. Типа: мало ли что может случиться, может, мы за пятилетку так развернемся, что захотим Букингемский дворец снять.
Шаманаев молчал.
– Нет, в самом деле! – очнулся наконец Глеб Сергеич. – Пашка дело говорит! Мы же тут за собственные кровные денежки евроремонт сделали, крыльцо отреставрировали, фасад обновили и вообще… Нам что, за это заплатят?
– Сомневаюсь, – буркнул Лешка.
– Не-е-ет! Вы – как хотите, а я отсюда никуда не пойду! – изрек Глеб Сергеич, уселся на Анжелкин стул и развалился в нем в самой непринужденной позе. – Пусть меня выносят отсюда судебные приставы!
– Вас не судебные приставы вынесут, а выгонят дубинками самые обыкновенные менты, – заявил Шаманаев.
– И все-таки, в чем дело, Алексей Ильич? – спросил все еще сохраняющий хладнокровие Борис Иваныч.
– Все до смешного просто, – горько улыбнулся Шаманаев, и две борозды от носа к губам сделались еще глубже. – Всего лишь произошла смена собственности.
– И?
– И новый собственник не желает видеть в данном здании консалтинговую фирму.
– А что он желает здесь видеть?
– Этого я не знаю. Только нам велено в три дня очистить помещение.
Борис Иваныч присвистнул и спросил:
– А вы хоть в курсе, кто он такой, новый собственник?
– Нет, – быстро ответил Шаманаев, но мы все сразу поняли: врет, знает.
– Может, есть смысл с ним переговорить? – не унимался Борис Иваныч.
Лешка резанул его огненным взглядом и отрубил:
– Никаких переговоров не будет. Я сказал – собирайтесь! И… извольте выполнять мое указание, пока я еще ваш начальник!
– Нет! Вы как хотите, а я весь мрамор на крыльце лично каким-нибудь ломом раскурочу! – истерично прокричал Глеб Сергеич, соскочил с Анжелкиного места и забегал по холлу. – Двери тоже надо снять! – Он показал грозно вытянутым пальцем на каждую из трех дверей в отдельности. – Кафель в туалетах тоже стоит отбить! Жалко, конечно, что попортим, но не отдавать же этим гадам! И сантехнику выворотим! Там такие смесители стоят… По домам разберем, вот. А они пусть тут как хотят…
– Успокойтесь наконец! – рявкнул Лешка. – Неужели вы не понимаете, что если мы снимем хоть один новый унитаз, то вынуждены будем поставить на место старый, и двери старые навесить и вообще все… Тут и в неделю не управишься, а не то что в три дня. Нам же еще надо где-то суметь разместить всю нашу технику, пока новое помещение не подыщем. Это вы понимаете?
– А еще сколько всего в комнате отдыха… – всхлипнула Анжелка.
Я потерянно молчала, потому что в моей голове не рождалось ни одного дельного предложения. Хотя я и года еще не проработала в фирме, мне жалко было ее почти до слез, как и всем остальным. Я бы с удовольствием вместе с Глебом Сергеичем крушила крыльцо и унитазы, только бы они не достались новым владельцам.
