– Это шутка, да? Не смешно. Скажите, что она сейчас войдёт и скажет, что это розыгрыш? – Бросаю взгляд на Эйми, закрывающую рот, дабы не дать громким рыданьям вырваться наружу.
– Я сожалею, мистер Миллард, но Джасмин умирает. Точнее, она уже умерла, и только аппарат держит её здесь.
– Нет… нет, какая глупость. Если у неё рак, то я спасу её. Я могу, – заверяю его и продолжаю улыбаться. Больно. Чертовски больно, и я должен найти вариант.
– Это же лечится, да? Я богат. Закажу сейчас самолёт, и мы перевезём в Нью-Йорк, там ей сделают операцию. Эйми, скажи ему, что у нас всё получится? Ведь рак излечим!
– Мистер Миллард, уже поздно. Ваши деньги ничем не помогут. Мне жаль, я уже нажал на кнопку, чтобы приехала полиция и разобралась с этим. Но мы ничего не можем сделать для Джасмин. Кровавая рвота свидетельствует об отказе лёгких, – качает головой этот гребаный хирург, так легко сообщая мне, что Джесс… боже, моя конфетка, умирает. Не просто уходит, не хлопает дверью, она умирает.
– Также по клиническому анализу мы увидели в её крови наркотик…
– Она не принимает их! Я сейчас вам врежу! Джесс не наркоманка! То она болеет, то теперь это? Вы издеваетесь?! Немедленно приведите её сюда! Где она?
– Мистер Миллард, я говорю о другом. Наркотическое средство, которое мы выписываем смертельно больным, чтобы притупить боль на поздних стадиях в рамках продления их жизни. В таких случаях они отправляются к родным, чтобы провести с ними время, но я не выписывал их Джасмин. Она достала их откуда-то нелегально. И в её крови превышена доза этого средства. Именно оно спровоцировало такой резкий и болезненный конец. При злоупотреблении больные не испытывают чувства боли и не могут контролировать того, что происходит в их теле. А при повышенной концентрации это грозит приближением смерти и летальным исходом. Именно по этой причине конец наступил сегодня, после яркого всплеска энергии.
Смех стихает. Меня трясёт от страха потерять то единственное, что у меня есть. Любовь. Мою любовь, заточенную в смертельную болезнь. Руки дрожат, как и губы, пока пытаюсь принять реальность. Но это сложно. Чертовски сложно, словно по голове огрели. Я оглушён, словно пьян.
– Нет, я не позволю её у меня забрать. Нет, я сказал, – выставляю трясущийся палец весь в крови и указываю на хирурга.
– Я понимаю ваше состояние, но Джасмин больше не помочь. Её следует отключить, чтобы дать ей свободу…
– Нет! Я сказал, нет! – Крича, отступаю от него к двери.
– Флинт, мне так жаль… нельзя с ней так… не мучай её, – с надрывом просит Эйми, и я перевожу на неё уничтожающий взгляд.
– Нет, вы не тронете её без моего ведома. Нет, я найду выход. Я решу это… она моя! Моя, чёрт возьми! Она моя! Тронете её без моего ведома, я всех вас уничтожу! – С криком вылетаю из кабинета.
Мне плевать как-то, что сейчас происходит с сестрой, я тону. Рак. Как никто не заметил? Как? Её состояние сегодня. Я должен был разобраться! Это моя вина! Рак! Она же так молода… она же моя любимая. Как? Невозможно принять правду, когда чувства говорят об ином. Они только расцветают и теперь окропляют горем моё сердце. Я не хочу, чтобы оно билось. Я не принимаю этого! Такого не может происходить с нами. Это страшно. Это ад, похожий на расплату за моё счастье. За наше счастье. Моя Джесс… моя родная, любимая Джесс. Умирает – это не диагноз, это самое ужасное подтверждение конца. Мучительное. Кощунственное. Убийственное.
Я не помню, как мне удаётся добраться до дома, ведь в голове живёт только одно: «спасти». Мне следует позвонить в Нью-Йорк, найти людей, готовых помочь мне в этом. Заплатить любые деньги, отказаться от всего, только бы ещё раз увидеть её улыбку. Пережить счастье и никогда не позволить какому-то уроду подписать бумагу, лишающую её и меня возможности любить.
Состояние в такой момент сложно описать. Ты мечешься, в голове вспыхивают какие-то незначительные слова из прошлого. Они не имеют значения, но так сознание справляется с болью, которая изощрённо рвёт сердце. Зубами откусывает по частичке и выплёвывает, оставляя рваные раны, вызывающие крик сумасшедшего. Ты оказываешься в калейдоскопе, швыряющем тебя из угла в угол, ведь принять смертельную болезнь любимого человека невозможно. Появляется желание разодрать себе руками грудь, чтобы вырвать изнутри то, что не даёт дышать. Кислорода мало. Голова шумит так сильно, а голос уже хрипит её имя в спальне, ставшей моим домом.
Аромат ягод и ещё не остывшего счастья до сих пор витает надо мной. Стою на коленях и сжимаю голову руками. Не издаю ни звука, то открывая, то закрывая рот. Я не верю… нет, не верю, что она так могла поступить со мной. Не верю, ведь моя Джесс не обманывала меня, никогда. Она доверяла мне. Умирает. Она больна. И я болен своим горем в одинокой любви.
Резко тело наполняется злостью, когда перед лицом поблескивают небеса, качающиеся на потолке от едва уловимого ветерка, подувшего из окна.
– Что вы наделали? – Хриплю, подскакивая на ноги.
– Вы видели! Вы знали! Не остановили!
Я хочу обвинить в той боли, которая накрывает меня, кого угодно, а лучше тех, кто никогда не ответит. Гребаные и проклятые небеса, в которые верила моя любимая. Любимая. Я не скажу ей этого. Она не узнает о том, что я понял так внезапно и не успел… кровь, её глаза и никакого ответа. Как полоумный, включая свет, подхватываю стул и ударяю по издевательской импровизации на потолке. Бью снова и снова, выплёскивая из себя обиду и боль. Сильный грохот сопровождается моим криком, ведь я, действительно, схожу с ума, пока осознание причины моего поведения становится кристально ясным. Она мертва! Джесс мертва!
Когда срывать больше нечего, отбрасываю стул и, подползая к вате, сжимаю её в руках. Скулю, понимая, что я бессилен. Мои деньги, за которые продал самого себя, ничто. Они превратились в самую бесполезную вещь на этой планете.
Взгляд привлекает что-то, поблескивающее в свете лампы. Отбрасываю изуродованные огоньки и в моих руках маленьких ключ.
«В этих небесах таится ключ к моей жизни», – проносится в голове тихий и далёкий голос Джесс.
Поднимаюсь на ноги и подлетаю к тумбочке. Должен быть замок, раз в моих руках ключ. Выбрасываю всё из шкафчиков, ища хоть что-то, к чему это подойдёт. Ничего. Вторая, то же самое. Распахиваю шкаф и рукой сметаю все вещи, шаря по полкам. Падаю на пол и поднимаю покрывало, вытаскиваю пластиковые коробки, где валяются старые игрушки, какие-то вещи, затем ещё один и ещё. Заглядываю под кровать и ползу, чтобы схватить что-то деревянное и выудить на свет. Небольшой сундучок с замочком. Дрожащими руками вставляю туда ключ и поворачиваю. Замок щёлкает. Сглатывая от ожидающей меня правды, отбрасываю крышку. Там хранятся тетради. Обычные тетради и на каждой стоит год.
Беру ту, которая означает наше время, и распахиваю её. Дневник. Джесс вела дневник, и последняя дата сегодня.
Теперь я познакомлюсь с настоящей Джасмин и умру от горя и любви к этой девушке.
