– Нет, есть даже не хочу. Невозможно работать. Нет никакой вентиляции и безумно душно, – кривлюсь и делаю ещё один глоток.
– Нытик, – смеётся она, толкая меня в плечо. – Привык к тому, что тебе задницу подтирают.
– Я не нытик. Посмотри на себя, ты вся мокрая, как и я, – обиженно осматриваю её, отчего Джесс хмыкает, сдувая пряди со лба.
– Ты тоже можешь снять рубашку, – пожимает она плечами.
– Нет. Мне и так хорошо, – быстро качаю головой. Если я сниму рубашку, то это станет чем-то более интимным, чем просто работа над реставрацией мебели. Она полуголая, я практически обнажён. Да ещё и мокрая. Оба мокрые, скользкие и… очень жарко. Чёрт, да мне дышать нечем от этих мыслей. И они же противоестественны. А я думаю сейчас о взрослых и пошлых фантазиях. Это всё краска. Именно она отравила меня и мою кровь, заставляя медленно возбуждаться от аромата волос Джесс.
– Конфетка, – произносит девушка.
– Что? – Хрипло переспрашивая, поворачиваюсь к ней.
– Сколько себя помню, ты называешь меня конфеткой. Почему? – Спрашивает она.
– Твои волосы. Они всегда пахли жевательными конфетами. Мне нравилось вдыхать их аромат. Конфетка, – слабо улыбаясь, признаюсь ей.
– Так ты же подарил мне тот набор для волос, Флинт. И я покупаю до сих пор его, он дешёвый, – смеётся она.
– Да? – Приподнимаю брови от её слов.
– Чёрт, Флинт, ты совсем всё забыл? Ты принёс этот набор мне на первое Рождество в Саванне. А потом я просила Зои покупать его. Это стало привычкой.
– Надо же, я, действительно, этого не помню, – хмурясь, пытаюсь воспроизвести в голове события, которых просто нет.
– Наверное, потому что был пьян. Ты завалился к нам с подарками и заснул под ёлкой. Папа тебя перетащил на диван. Было весело, – она хохочет, а я качаю головой и сам улыбаюсь.
– Почему всё так получилось, Джесс? Почему я стал другим и забыл о вас? Не знаю я ответов на эти вопросы. Не помню ничего хорошего, – горько произношу и бросаю на неё взгляд. Улыбка сходит с её губ, и она сдвигает брови.
– Ты хотел этого. Возможно, ты думал, что здесь для тебя нет движения вперёд. Я тоже не могу ответить за тебя. Да, разве это важно? Все меняются, взрослеют и совершают ошибки. Если ты будешь продолжать думать об этом, то это не принесёт ничего, кроме новой порции вины, – тихо подаёт она голос и подтягивает ноги к груди.
– Это было больно? – Вопрос сам срывается с губ, отчего Джесс с удивлением поворачивается ко мне.
– Что именно?
– Во сколько ты потеряла девственность? – Ударить бы себя за эти слова, ведь не моё дело, не стоит сейчас говорить об этом. Но я хочу всё знать о ней, и как она пришла к такому стилю жизни.
– Ты краски нанюхался?
– Возможно.
– Тогда нюхни лака, вероятно, именно это тебя отрезвит, – Джесс фыркая, подскакивает на ноги и прямо перед моим лицом отряхивает оголённые ягодицы и джинсовую ткань от грязи пола. Её ладони проходятся по аппетитным и аккуратным выпуклостям. Словно в замедленной съёмке наблюдаю, как её ягодицы колыхаются, и сглатываю. Втягиваю в себя ещё больше отравленного кислорода и смотрю.
– Я лишился девственности в четырнадцать, – выпаливаю я, хотя продолжаю смотреть, как Джесс, а точнее, её задница от меня отдаляется.
– Вроде была девочка из старшей школы. На самом деле мы, мужчины, редко запоминаем своих партнёрш…
– Ага, особенно такие, у кого их было тысячи. Одна, вторая, третья, какая разница? Оглянуться не успел, а там уже пять разводов, – перебивая меня, произносит девушка.
Моргая, концентрирую взгляд на ней, стоящей у одного из стульев. Она подхватывает кисточку и макает её в краску. Это настолько эротично, что я как больной растягиваю губы в улыбке, осматривая бусинки её сосков. Да, знаю, скорее всего, сошёл с ума, едкая вонь проникла в мой разум и кровь, теперь же, хочу ещё больше узнать, что она чувствовала, когда её трахали первый раз. Когда это был не я? Боже, откуда эти мысли? Что за чёрт? Я не хочу её. Но вот ставший твёрдым член говорит об обратном. Хотя я могу списать это на длительное, по моим меркам, воздержание. Ты противен, Флинт!
Прячу взгляд и поднимаюсь с пола, чтобы только занять себя и не направлять фантазии в неверное русло.
– Пятнадцать, – неожиданно Джесс подаёт голос.
– Что? – Голос хрипит от собственных переживаний и стыда. Да, именно его, ведь она моя племянница.
– Я лишилась фантазий о принце в пятнадцать, – чётко повторяет она, продолжая, как ни в чём не бывало красить ножку стула.
– Эм… почему? – Откладываю инструмент для зачистки и выпрямляюсь.
– А меня никто не спросил – почему так вышло, – пожимает она плечами.
– Тебя изнасиловали? – Повышаю голос от ужаса, который моментально влетел с шумным скрежетом в грудь и ударил по ней.
– Ах, нет. Меня никто не насиловал. Специально нет, а вот в игровой форме…
– Чёрт, Джасмин, хватит, – грубо перебиваю её и она, закатывая глаза, тихо смеётся.
– Я лишилась девственности по собственному желанию.
– Это было больно? – Моментально задаю вопрос.
– Не помню. Неприятно, да, а вот больно… я ничего не чувствовала тогда. Совсем ничего, – Джесс бросает кисточку в растворитель и поворачивается ко мне.
– Ты любила его?
– Нет. Я даже его не знала, – спокойно отвечает она. И это вновь страшит, ведь настолько легко и просто говорит о том, что для многих девушек представляется значимым событием в жизни.
– То есть? – Низко переспрашиваю я, ощущая, как покалывают ладони от желания что-то ударить. И пока не понять, отчего это происходит. Но лютая жажда разорвать кого-то бурлит в крови.
– Я продала девственность за пять тысяч долларов, – на одном дыхании произносит она. Наступает тишина, в которой слышу только своё быстро бьющееся сердце и пульс в висках. Смотрю в её глаза и это не шутка. Она серьёзна, и ожидает от меня хотя бы чего-то. А я в шоке. В полном шоке.
– Зачем? Боже, Джасмин, скажи, что это розыгрыш, и сейчас ты начнёшь смеяться надо мной. Ты не могла этого сделать. Нет, не верю, – подавляю смешки, качая головой от такой глупости. На её лице играет мрачная улыбка, и я затихаю.
– Хочешь знать? Пожалуйста, – едко произносит она и проходит к столу, где лежит вывеска. Наблюдаю за ней, и мне кажется, сейчас начнётся мой ад, то самое пекло, которое начнёт сжигать заживо каждую клеточку моего сердца.
– У Карвера астма, в ту осень она обострилась, и требовались дорогостоящие препараты, чтобы её облегчить. Папа пахал, как проклятый, мама бралась тоже за любую работу. Но денег не прибавлялось. Пребывание брата в больнице и его страховка каждый год стоили немало для нас. От девочек слышала, что есть сайты, где продают всё, в том числе и девственность. Проституция в чистом виде. Я залезла туда, сама писала тем, кто заинтересован в этом. Попадалось много идиотов, но я нашла мужчину, который готов был заплатить мне за девственность пять тысяч. Он просил фото, и я их сделала. Мы обговорили всё без имён. Назначили встречу в гольф-клубе «Хантер», там есть гостиница. Я солгала родителям, что буду у подруг, и поехала туда. Волновалась ли я? Нет, мне было плевать. Мы встретились в номере, он не знал, что мне всего пятнадцать, я назвала ему совершеннолетний возраст. Он был очень приятным, не сказала бы, что красивый, наоборот, взрослый, толстый, но я за него замуж не собиралась. Всё было быстро, аккуратно, и он уехал, оставив мне пять тысяч. Вот и всё. Доволен? – Она складывает руки на груди, а мне остаётся только осесть на стол. Я смотрю на неё, и внутри всё замирает буквально на секунду, пока разум принимает её слова, сказанные так небрежно.
