– Это моя работа, – буркая, он выходит из комнаты.
– А теперь пошли пить чай. И письмо писать надо, только у меня нет бумаги, – надувает губы, беря меня за руку.
– Найдём, у твоего дедушки…
– У дяди Артура много бумаги и ручек, он же работает. К нему и иди, а я дедушке расскажу всё. Он поможет мне придумать желания, – она выбегает, оставляя меня с такой просьбой. А это ведь так сложно для меня, очень сложно смотреть на него и попытаться придать себе вид, словно ничего не было. Но, возможно, лучше обсудить это. Не бежать, а поговорить с ним? Ох, нет, крайне плохо и он, верно, уже даже не помнит. Это всё маяк.
Бреду к кабинету, останавливаясь, осторожно стучу в дверь.
– Что ещё? – Перед моим носом распахивается дверь, и злой взгляд заставляет отступить.
– Анжелина, – глаза меняются, превращаясь в тёплые и такие похожие на вчерашние. Непроизвольно мой взгляд останавливается на его губах, и я моментально краснею.
– Простите, мне необходимы лист бумаги и ручка. Если у вас есть, – опускаю взгляд, тихо произнося.
– Есть, входи, – и вновь он нарушает различие между нами, возвращая меня на более интимный уровень. А я не могу позволить себе так, хочу, не могу.
Захожу в кабинет, закрывая дверь, и останавливаюсь перед столом, пока мужчина перебирает бумаги.
– Вдруг у вас найдётся какая-то интересная, может быть с тиснением, – подаю я голос, поворачивает на меня голову, удивлённо приподнимая брови.
– Мы будем писать письмо Санте, и конверт ещё нужен, если что я могу сделать…
– Прости, вы что будете делать? – Переспрашивает он.
– Писать письмо Санте.
– О подарках? – Уточняет он.
– Да.
– Тогда скажи мне, как ты выполнишь это, если Рождество завтра? – Ещё больше изумляется он.
– Попытаюсь, не знаю, но так должно быть. Венди заслужила подарки, и я куплю их, попрошу открыть магазин, возможно, мне придётся…
– Как только она напишет его, передай мне. Я быстрее это выполню, позвоню своим помощникам в Лондон и уже завтра утром они будут здесь, – перебивает мою вялую речь.
– Правда? – Шепчу я, подходя к нему.
– Это последнее, что я сделаю, Анжелина. Это всё…
– Да, это прекрасно, спасибо вам. Спасибо за всё, вы подарили мне так много, что не передать словами. Это безграничное счастье, за которое я буду до конца своей жизни благодарить вас, – перебиваю его, желая сказать это. Сейчас я вижу, как уголки губ его приподнимаются, а моё сердце затапливается любовью к нему, готова проклинать себя снова и снова.
– Я рад, что тебе понравилось. Когда мы одни, обращайся ко мне на «ты», Анжелина. Просто, без всяких званий, прошу тебя, – и его глаза такие таящие немыслимое, заставляют кивнуть ему и улыбнуться. Несколько робко, словно знакомясь с ним вновь.
– Сейчас найду красивую бумагу и ручку, – возвращается к столу, перебирая свои вещи. А я смотрю на этого мужчину, и хочу ответить ему тем же. Хочу тоже подарить ему что-то, но пока не знаю что. Это должно быть, именно для него и от меня, чтобы, когда он смотрел на это, не забывал, насколько богат внутри добротой.
– Вот, несколько видов, ручка и конверт. Этого хватит? – Передаёт мне бумагу, и я киваю, удобнее распределяя всё в руках.
– Хотите… – ловлю его взгляд и тут же поправляю себя, – хочешь с нами, Артур? Написать письмо и что-то пожелать?
– Нет, с меня достаточно того, что на портретах моих предков висят бусы, – смеётся он, качая головой.
– Жаль, – разворачиваюсь, и воспоминания о маминой просьбе появляются в голове.
– Артур, – оборачиваюсь к нему.
– Да?
– Я сегодня уйду раньше. Сегодня сочельник и мы идём в церковь, как и весь город, – опасливо говорю я.
– Понятно. Конечно, если ты хочешь, – опускает голову, а мне не хочется, если бы он знал, как мне не хочется никуда, делать и шага из этой комнаты.
– Если…
– Нет, не надо меня приглашать. Мне это чуждо, в церковь я не хочу, ведь я Дьявол, – едко перебивает меня, читая мои мысли.
– Ты не Дьявол, Артур, они просто глупые, потому что не разглядели в тебе ангела, несколько странного, но ангела. Для меня, по крайней мере. Только ангелы умеют дарить столько света и счастья, как ты, – его резкая бледность пугает меня.
– Прости… я пойду, – вылетаю за дверь, коря себя за такие слова. Для него это непривычно, и зря я позволила сердцу за меня ответить.
Захожу в спальню, где только и слышится голос Венди.
– Доброе утро, лорд Марлоу, – улыбаюсь я, поднимая руки в воздух, показывая ребёнку, что принесла.
– Доброе, моя милая. Какая ты сегодня красивая, – улыбается он, на удивление, сидящий в кресле, а вот на кровати прыгает Венди, крича восклицания о письме.
– Мне ваша внучка не дала переодеться, – смущаюсь. – Венди, слезь с постели, сломаешь ведь.
– Это здорово! Никогда не прыгала, дедушка разрешил! – Кричит она, продолжая скакать.
– Пусть немного поиграет, а ты подойди ко мне, – отмахивается лорд Марлоу, подзывая меня. Кладу вещи на тумбочку и подхожу к старику, опускаясь на колени.
– Ты вернулась.
– Да, ваш сын умеет убеждать, – тихо смеюсь я.
– И ты умеешь. Как он тебе?
– Кто? – Удивляюсь я.
– Артур. Ты видела, что он сделал. Когда я увидел это, поверить глазам не мог. И я понял твои слова про ангела, милая. Мой Энтони стал им, и мой Артур тоже должен быть, только во плоти, как ты. Он это может, теперь я верю, может всё. Я счастлив, милая, я говорил с ним сегодня. Не спал он, как и я. Рассказал ему правду, не всю, но часть. В этом мне тоже помог Энтони, – последние слова он шепчет. В его глазах появляются слёзы, как и в моих, когда узнаю такие новости.
– Боже, какая радость. Это только первый шаг, лорд Марлоу. А сколько у вас ещё впереди, – стираю слезу, тихо смеясь.
– И у тебя, моя милая. Артур необычный мужчина, никогда не знавший любви, но он хочет этого. Хоть сердце его пока закрыто, но ключ есть…
– Энджел, давай уже писать, – Венди не даёт договорить ему, отрывая его внимание от меня. И кажется, что он хотел мне донести что-то важное, но уже упущено это время. Поворачиваюсь к Венди, кивая ей.
– Дедушка, помоги мне, – просит она, запрыгивая на его ноги.
– Для начала подай мне очки, они на тумбочке, – подталкивает её, – и захвати бумагу с ручкой.
Девочка резко подскакивает к тумбочке и одним движением смахивает всё, охаю, когда она от неожиданности отступает, раздавливая туфельками те самые очки, что так необходимы её дедушке.
– Я убила их, – шепчет она.
