– Энджел! – От визга моя голова сейчас взорвётся. Но имя, что произносит Венди, буквально встряхивает меня. Ну теперь держись, мисс «подари любовь всему миру».
– Вы бросили меня, – зло произношу я, смотря в радостные глаза, и взгляд переходит на приоткрытый рот, из которого вырывается пар от быстрого дыхания.
– Ненадолго и я не бросила, а оставила с милым ангелом, – улыбается она. Меня раздражает, она всегда улыбается. Постоянно, словно другого не умеет. Ну ещё и плакать.
– Всё? Что надо сделать? Где оплатить? – Не могу оторваться от её губ. Не надо было пить за обедом, коньяк губителен для меня, испытывающего сильное желание к обладанию женщины.
– Я уже всё оплатила, ёлку доставят завтра утром. И я обещала Венди, что она попробует сладкую вату и покатается на каруселях. Не заставляйте меня обманывать её.
– Оплатили? – От её слов я чуть не поперхнулся. Прищуриваюсь, встречаясь с её открытым взглядом. Лёгкий румянец появляется на щеках.
– Да, всё оплатила, – кивает Анжелина. – Пойдём на карусели, Венди.
Так, что-то не так. Определённо эта женщина имеет какой-то мотив. Не будет нормальный человек платить из своего кармана, тем более испытывая финансовые затруднения.
Пока я думаю об этом, Анжелина уже ведёт Венди к каруселям. Я давал своё согласие? Уволить бы её к чёртовой матери и проблем никаких не будет. Но приходится признать, что только с ней этот ребёнок не визжит, не орёт, и недостаёт меня. Да и ещё мама не вовремя оставила меня. Она бы приструнила эту девочку. И всё же эта Анжелина снова и снова делает всё так, как хочет. Я ей плачу. Я приказываю, а она… задушить бы её.
Не надо, Артур, держи себя в руках. Окунуть её бы в снег ещё раз, ощутить тонкое тело под руками и… больной озабоченный придурок. Почему превратился в подростка, как вернулся сюда? Это место отвратительное, ведь я мужчина, состоявшийся, умеющий контролировать себя, и никогда не трясущийся от одних фантазий. Чётко и так, как хочу я. Никаких интриг, слухов, и чего-то порочащего моё имя, не было и не будет. А здесь… проклятое место, с детства ненавижу его. Как будто оно забирает всю мою уверенность, весь мой характер, борется со мной, как Энтони раньше, пытаясь вовлечь в развлечения с девушками и праздник. Я не он. Я его противоположность и не изменится это. Я никогда не стану им. Никогда и ни за что в своей жизни.
– Мы будем здесь, у тебя два круга, – подхожу к Анжелине, машущей полной радости Венди, сидящей на обшарпанном коне.
– Может быть, хватит? – И всё же вырывается недовольство. Оборачивается, являя мне изумление.
– Хватит, что? – Уточняет она.
– Хватит делать то, что я запрещаю.
– А что я сделала?
– Карусель. Ёлка…
– На ёлку вы сами согласились.
– Вы вынудили меня.
– Нет, вы сами этого захотели.
– Ни черта подобного.
– Почему вы злитесь, Артур? – Распахнутые глаза утягивают меня.
Потому что дотронуться не могу. Потому что мне жарко. Мне неудобно. Мне всё это претит. Ты… чёрт, ты заводишь меня. Необходимо держаться… снесу к чертям это место. Сожгу, и не будет у него больше власти. Отдам любые деньги, но уничтожу его.
– Вы действительно расплатились? – Перевожу тему, отворачиваясь, и смотря на карусель, издающую скрипучий звук и такие же мелодии.
– Да.
– Я верну вам деньги, – говорю, сцепляя пальцы сильнее за спиной.
– Мне не нужно ничего возвращать, Артур.
Удивлённо поворачиваюсь к ней, улыбающейся Венди.
– То есть вы это сделали бескорыстно? – Ехидно поддеваю её.
– Верно, – кивая, поворачивает голову в мою сторону.
– Зачем? – Не верю её словам, да она ненормальная, больная.
– А почему нет, Артур? – Чёрт, как она произносит моё имя, посылая болезненное возбуждение в пах. С придыханием. Практиковалась?
– Возможно, я хочу чего-то иного, – хитро улыбается она. Вот мы и подошли к настоящей сущности Леди Чудо.
– И чего же? – Приподнимаю уголок губ, зная, что за этим последует. Томный шёпот, попытка соблазнения, требования большего… да плевать, Энтони, стану тобой на одну ночь.
– Улыбнитесь, Артур, у вас прекрасная улыбка, – её ответ ударяет меня по голове, являя звёздочки перед глазами.
– Ещё раз, – делаю шаг к ней. Возможно, ослышался.
– Улыбнитесь, теперь я знаю – вы это умеете, так сделайте, – повторяет она, а глаза светятся озорством. Не замечаю, как её рука поднимается и бьёт меня током изнутри. Она кладёт её прямо на мою грудь, вырывая из меня шумно кислород. Ненавижу…
– Вот здесь у вас есть сердце, и оно тоже хочет, чтобы вы улыбались, – едва слышу её слова, накаляясь ядовитой яростью за эту вольность. Не треплю, когда меня трогают…
– Почему же вы так держите себя? Зачем?
Убери руку, убери от меня руку… туман перед моими глазами, но вижу её. Они как небо… они тёплые… сглатываю…
– И мне нравится, когда вы улыбаетесь. Вы становитесь, словно настоящим, реальным человеком. Вам хочется верить и доверять. Вы живете, когда улыбаетесь, – продолжает она. Это не я, не мои руки расслабляются, разжимая замок за спиной. Не я тянусь к её ладони на моей груди. Не я, чёрт возьми, не я.
– Что вам ещё нравится, Анжелина? – Вздрагивает, когда моя рука накрывает её. Так тепло. Слишком тепло. Она ворожит голосом, заставляет забыться и стать кем-то иным. Не собой. И я смотрю в её глаза, теперь напуганные собственными эмоциями. Она помнит. Она чувствует это. Она желает так же, как и я. На секунду глаза её темнеют, и в них проскальзывает тень печали.
– Сладкая вата. Обожаю сладкую вату, – быстро произносит она, вырывая свою руку. – Будете? Для Венди куплю.
Убегает, а мне остаётся только усмехнуться. Я не прекрасный принц, им был мой брат. Не умею быть весёлым, как мой брат. Я холодный, и это пугает многих. Не люблю, когда меня трогают, пачкая своими прикосновениями. Я позволяю это делать только тем, с кем сплю и то на одну ночь, чтобы не впитался в меня их запах. Мать всегда говорила, что не имею права опуститься туда, где живут обычные люди. По рождению я выше их. Я лорд. Меня воспитывали иначе, смотреть на всех свысока, показывать одним взглядом – кто я такой. Закрывать рот прищуром, и не разговаривать с прислугой. Тридцать лет практики, как только познал данную науку, и это прекрасно работает… работало. Но она… наглая такая, каким-то образом ломает внутри что-то. Холод, который знаю всю свою жизнь, меняется на ласковое солнце, согревающее грудь. Не позволять, это лишь интрижка, странная и необычная. Моя судьба другая, у меня титул и обязанности, а няни лишь плод моего извращённого воображения.
Не имею права разочаровать мать и самого себя. Моя жизнь распланирована до самой смерти, даже завещание подготовлено. Единственный человек, которому я верил и буду верить всегда – мама. Она только скажет мне правду, только она будет честна со мной. А они… эти все женщины и люди только хотят вытащить из меня деньги, помощь или же что-то ещё. Я нужен только матери, как и она мне.
