– Сделай милость, Петр Федорович, проследи, чтобы служивые добили раненых, повесили пленных и закопали всю сию мерзость где-нибудь в лесу. С ворьем церемониться ни к чему. Затем выдвигайся к Кромам и Рыльску, потом к Севску и Путивлю. И не возвращайся в Новгород, пока не выжжешь все крамольничьи гнезда дочиста! Оставляю тебя здесь первым воеводой, с местом своим и окладом! Мне же срочно надобно в Москву, – и впервые за последний месяц царский воевода улыбнулся, с теплотой признавшись: – У меня, Петр Федорович, ныне свадьба! Притомился ждать…
Когда стрельба утихла, царевич выбрался из-за туши, осторожно осмотрелся, а затем, где полупригнувшись, а где и на четвереньках, и изо всех сил стараясь остаться незамеченным для пушкарей и пищальщиков, стал пробираться к дороге на Севск. Из его глаз катились крупные слезы.
Два месяца! Всего за два месяца он потерял две полные армии!
Античные полководцы в таких случаях бросались грудью на меч…
По счастью, Дмитрий Иванович не был античным полководцем и потому вполне благополучно, не столкнувшись с врагами, смог добраться до своего лагеря, забежать в свою палатку.
– Царевич, ты жив?! – вскочил сидящий там монах.
– Гришка?
– Я писарь, а не воин, царевич, – виновато пожал плечами Отрепьев. – Смотрел издалека. Опосля сюда вернулся. Думал, уже все… Пусть делают, что хотят. А ты, оказывается, опять уцелел!
– У меня больше нет армии, – пожал плечами Дмитрий.
– Зато у тебя есть Путивль! Его каменная крепость трех таких армий стоит! Давай, уходим! – Григорий схватил царевича за руку и потянул за собой. – Нужно убегать, пока годуновцы грабить не нагрянули! Лошади в лагере пока есть, кого-нибудь из обозников в свиту прихватим. Бежим, бежим, царевич! Пока ты жив, еще ничего не пропало!
24 января 1605 года
Новгород-Северский, Литовские ворота
Князь Шуйский не шутил. Ратного опыта у него имелось дай бог каждому, и он отлично знал, что с шайкой Гришки Отрепьева покончено раз и навсегда. Поляки, казаки и прочий оружный сброд ложного Дмитрия истреблены, взбунтовавшиеся селения защищать некому. Петр Басманов вычистит крамольников месяца за два, за три. Самое позднее – к лету. Людей у него хватает, пороха и ядер в достатке. Да и сам воевода, высокое место заняв, будет жилы рвать, дабы выслужиться. Когда еще ему такая удача выпадет, чтобы один знатный воевода ранен оказался, а другой в отъезде? Боярину Басманову ныне укрепиться на посту надобно, себя показать! Так что со здешними селянами, даже если те ворота своих городов сразу не откроют, всяко справится, сил не пожалеет.
Поэтому Василий Иванович с чистой совестью покинул непривычно тихий без гарнизона и ополчения небольшой город, направляясь в сторону Смоленска, в Скоробовскую усадьбу, дабы забрать невесту и прибыть с нею в столицу аккурат к тому времени, когда туда доберутся вести о полном истреблении отрепьевцев. Князь Шуйский устал ждать свадьбы и не желал терять ни единого дня из своего столь близкого уже счастья! Пусть вся победная слава достается Басманову – князь Василий мечтал только о Марии!
* * *
О прекрасной, ненаглядной, желанной девушке – пусть и совсем другой – мечтал и Дмитрий Иванович, коего победа Василия Шуйского загнала в крохотную келью под кровлей путивльского монастыря. У него не осталось денег, у него не осталось людей, у него не осталось надежды. Только Гришка Отрепьев, знатное имя – и любовь к самой красивой из живущих в подлунном мире женщин. К женщине, которой он никогда не сможет обладать, ибо условием ее любви был царский титул!
– Две армии за два месяца! – снова покачал головой сын государя, стоя перед мутным, затянутым пергаментом окном. – Я безнадежный тупица. Я упустил все шансы, что давала мне судьба. Все до единого…
Он знал, что ждет его в будущем. Годуновские войска вскоре возьмут Кромы, Севск, Курск, Рыльск. Защищать сии крепости некому. Ведь войска из этих селений пришли к нему в лагерь. Сами, добровольно пришли его поддержать! И почти все полегли возле Добрыничей…
По его, царевича, вине!
Теперь у него есть выбор. Либо бежать, уехать в далекую Англию, в которой предусмотрительный дядюшка Афанасий оставил для него немного золота на самый крайний случай; скрыться, исчезнуть, раствориться в безвестности. Либо остаться – и погибнуть на стенах древнего русского Путивля… Чтобы раствориться в безвестности хотя бы героем, а не жалким неудачником.
Сколько у Дмитрия осталось времени? Месяц, два, три? Сколько времени понадобится годуновским воеводам, чтобы занять присягнувшие истинному государю города? Вернуть себе все южные крепости и закончить свой путь у главной, каменной твердыни, в которой заперся главный враг Бориски Годунова.
Пожалуй что к маю он наконец-то сможет принять в сердце копье какого-нибудь стрельца или боярского сына.
Как долго ждать!
Но ускорить течение судьбы царевич Дмитрий не мог. Он остался один. Даже двое холопов, что ушли с ним из Ярославля четыре года назад – и они тоже полегли в зимних полях под свинцовым градом.
Не выступать же навстречу годуновской армии одному, в сопровождении верного писаря!
Придется ждать…
– Царевич, царевич!
– Легок на помине, – узнал он голос Отрепьева и отступил от окна: – Что там, Григорий?
– К тебе посетитель, царевич!
Дмитрий сейчас не желал видеть никого. Однако писарь его мнением не поинтересовался. Узкая тесовая дверь отворилась, впуская поджарого казака лет сорока, в каракулевой папахе и накинутом поверх синего зипуна лисьем плаще. Лицо гостя украшали пышные русые усы, подбородок же оставался бритым.
Опоясанный саблей воин, сверх того имеющий под рукой еще и медный шестопер, внимательно осмотрел неказистого паренька и опустился на колено:
– Приветствую тебя, государь! Я привел тебе шесть сотен донцов, готовых драться за сына государя Ивана и царицы Марии до последней капли крови!
– Кто ты, откуда? – Царевича от такой неожиданности кинуло в жар.
– Атаман Андрей Корела, государь! – поднялся казак. – Я давал клятву твоей матери и ее братьям следить за тобой и оберегать, и ныне пришел исполнить свое обещание!
– Не боишься, атаман? Я за минувший месяц уже две армии потерял!
– В ратном деле тоже навык надобен, Дмитрий Иванович, – пожал плечами казак. – Без опыту токмо костьми понапрасну ляжешь.
– Так я не сам командовал, совету опытных польских полковников и воевод следовал!
– А разве ляхи хоть в единой сече когда побеждали? – криво усмехнулся казак. – Какие воеводы, таков и результат! Мои дозорные донесли, что рати царские к Кромам выдвигаются. Посему, с твоего позволения, я в сию крепость выдвинусь и от захвата обороню. С моими силами в чистом поле с ворогом лучше не встречаться.
– Полагаюсь на твой опыт, атаман!
