Мужчина толкнулся, поставил ноги на полозья, и сани начали разбег, раскачиваясь и похрустывая, подскакивая на кочках, легко пробивая высокие кусты прошлогодней травы – и чем быстрее неслись санки, тем выше становились эти прыжки. Княжна, не выдержав, закричала от восторженного ужаса, крепко вцепилась пальцами в руки своего спутника.
– Не-е-ет!!! – Когда сани взлетели особенно высоко, девочка откинулась и повернула голову, вжимаясь в грудь сильного бывалого воина, зажмурилась…
Но они уже вылетели на лед, и полозья заскользили по ровной поверхности.
– Еще! – Мария, едва сани остановились, вскочила уже со смехом. – Как здорово! У меня чуть сердце не остановилось! Василий, давай прокатимся еще!
– Конечно, моя красавица… – Князь Шуйский огляделся и понял, что тянуть нехитрый возок придется самому.
Однако вскорости его старания были вновь вознаграждены восторженным криком княжны, ее счастливым смехом, радостным выдохом:
– Еще!
Они снова поднялись на самый верх, опять уселись, понеслись навстречу реке. Прыжок, другой, третий – и вдруг все закружилось, закувыркалось. Князь врезался плечом во что-то твердое, перекатился, получил санями по голове, снова перевернулся, раздавил ивовый куст – и там на миг задержался. Но тут же получил мягкий толчок, заскользил дальше. Остановился, привлек к себе Марию, с тревогой спросив:
– Ты не ушиблась, моя хорошая? Ты цела?
Но княжна, растрепанная и запорошенная снегом, хохотала, привалившись к его груди и глядя прямо в глаза. Вдруг замерла, склонила голову набок и торопливо, словно клюнула, чмокнула в губы – и снова засмеялась, вскочила и стала быстро подниматься вверх по склону.
Невинный поцелуй для девочки – но зрелого мужчину он пронзил, как удар копья! Обжег, словно кипящая смола.
Это была она! Его Елена! Помолодевшая до самого детства, совсем еще юная, незрелая – но это была она! Ее смех, ее голос, ее задор. Ее губы…
Любовь вернулась! Ненаглядная княжна Елена Василия Шуйского вернулась к нему из черного бездонного небытия!
* * *
Расчет Бориса Годунова оказался точен. Теперь больше всего на свете князь Василий Шуйский боялся оказаться с отцом княжны Марии по разные стороны поля боя – рубиться с родителем своей любимой, стрелять в него. Ранить, а может быть, и убить…
Это будет означать, что он потеряет возрожденную Елену навсегда. И потому законный наследник русского престола сдерживался. Скрипел зубами от ненависти, ругался, протестовал, но шаг за шагом отступал перед напором патриарха Иова и его ставленника.
Получив приглашение от князя Буйносова, Василий Иванович махнул рукой на воеводство Годунова, перестал уговаривать знатных бояр низложить самозваного государя, как невместного во главе армии. Что, впрочем, не стало большой жертвой – все едино князья никак не могли сговориться о старшинстве.
Однако по возвращении в Москву, после того, как князь Шуйский успел дважды посетить подворье Буйносовых и познакомиться с Марией, Борис Годунов неожиданно для всех переехал из Новодевичьего женского монастыря в царские покои в Кремле.
Вот тут и надо было поднимать всю знать, вооружать холопов – и выкидывать самозванца прочь из столицы! Решить сию презренную напасть одним махом раз и навсегда! Но князь Шуйский знал, что отец Марии станет защищать своего повелителя до последней капли крови, что именно он первым встанет на пути освободителей, что сражаться придется именно с ним – и не посмел.
Затем патриарх Иов созвал новый Собор с тщательно подобранными представителями – и Василий Иванович опять не стал препятствовать сему безобразию силой.
Правда, даже новый, подобранный один к одному Собор все равно не избрал Годунова в цари. И тогда Иов пошел другим путем. Он составил списки знатных бояр, дьяков и высших иерархов и стал собирать подписи под избирательными листами по одной. У него опять ничего не получилось, но патриарх был целеустремлен и настойчив. Иов выбросил старые списки и составил новые, куда включил имена только тех людей, каковые подписали предыдущую грамоту.
Доходило до смешного. В подписных листах не оказалось не только митрополита Гермогена, но и ни одного из казанских архимандритов! Ибо тамошние иерархи подобного унижения православной державы видеть не хотели. И потому за избрание Бориски на царствие от имени епархии подписались некие, никому не ведомые священники.
И опять князь Василий Шуйский стерпел это надругательство над здравым смыслом!
Нет, он не отказался от борьбы. Боярская дума раз за разом отвергала все эти скоморошьи выборы, отказывалась от присяги самозванцу, отвергала все его решения, как невместные. Вот только… Патриарх Иов еще со времен государя Федора Ивановича стоял во главе правительства. И потому именно он ныне распоряжался казной и землей, ему подчинялись приказы, воеводы, наместники – все служивые люди. Свергнуть правителя, взять власть, установить если не свое, то хотя бы боярское правление, созвать истинный Собор можно было только силой!
Но стоит применить силу – и из жизни князя Шуйского вновь исчезнут чудесные зеленые глаза и счастливый девичий смех. Стоит применить силу – и он снова потеряет возрожденную Елену.
Князь оказался неспособен на такую жертву даже ради царского венца.
5 апреля 1599 года
Москва, подворье князей Буйносовых
– Батюшка, батюшка! – Едва только Петр Иванович переступил порог горницы, Мария повисла у него на шее, ткнулась носом в холодную пышную бороду, затрясла головой, глубже зарываясь в нее лицом, и тут же отпрянула: – Это было так здорово, батюшка! Князь Василий волка руками взял! Прямо с седла ему на спину ка-ак прыгнет! Опрокинул да зажал, и ремнем, ремнем лапы крутит! А еще я сокола с руки пускала! Молодого, большие тяжелые шибко, но глухаря взяла! А еще двух лисиц!..
– Вижу, охота удалась, – широко улыбнулся хозяин подворья, взял дочь за плечи, поцеловал в лоб, после чего быстро осенил место поцелуя крестом. – Повеселились на славу!
– Я ведь тебя приглашал, Петр Иванович! – торопливо напомнил князь Шуйский. – Ты сам отказался.
– Так ведь служба, Василий Иванович, – развел руками хозяин подворья. – Но по стараниям и награда. Ныне мне государь обширное поместье в Заволочье пожаловал, на полтораста дворов. Полагаю сии земли на приданое для Марии поберечь. Замуж теперича не с пустыми руками отдам, доход получит солидный.
Князь Шуйский как-то сразу помрачнел, а Мария, наоборот, пропустила отцовские слова мимо ушей, весело сообщила:
– Я попросила князя Василия ужина дождаться, с нами откушать. А то так вышло, что он на охоте токмо меха добыл, а мне дичь досталась. Нельзя же после такого выезда голодным оставаться. Я повелела глухаря своего для нас с князем запечь!
– Для нас для всех, – уточнил Василий Иванович. – Птица попалась большая, мясистая. На всю семью хватит.
