– Ты и так всё знаешь и видела. Больше говорить не о чем. У меня нет семьи. Никогда не было, – вздыхая, опускает глаза в пол.
– Есть. Как бы ты ни хотел обратного, но от семьи не убежать. Вчера для них был катастрофичный день, как и для нас. Через какое-то время тебе следует с ними обсудить всё спокойно. Не кричать, не злиться. Пришло время, чтобы рассказать им всё…
– Нет. И ты молчи, поняла? – Рычит, наступая на меня. – Запрещаю даже думать об этом. Нет, я сказал. С меня хватит. Ты или со мной, или будешь дальше защищать тех, кто унижает тебя.
– Я с тобой, – вздыхаю, не решаясь возразить. Сейчас не стоит это делать, он не готов рассуждать. Ещё больно.
– Переоденься, и поедем куда-нибудь, – поднимаю голову на его предложение.
– Прости, я не хочу. Мне нужно зарядить телефон, он умер вчера. Поговорить с Сарой, скорее всего, она волнуется. Да ещё и написать заявление об увольнении.
– Почему? – Удивляясь, делает шаг ко мне.
– Ты же сам сказал, что устроил меня туда. Выходит, я ни на что не способна и меня держат там только потому, что ты приказал. Так не пойдёт.
– Нет, Мишель. Ты неправа, – подхватывая мой подбородок, поднимает к себе лицо.
– Я лишь устроил тебе собеседование, о котором говорил уже давно. Остальное ты сделала сама. Не вмешивался в твою работу. Только дал толчок, не более.
– Марк… он… ты с ним говорил? Как так получилось?
– Нет. Марк был проводником к тебе. Один человек попросил, чтобы Марку подкинули эту идею для тебя с возможностью работы. И он поймал наживку, дальше только твои умения и желание. Ты всё сделала сама. И если тебя держат там, то не из-за меня, – заверяя, он поглаживает пальцем мой подбородок.
– Не делай так больше. Не влезай в мою жизнь. Хорошо?
– Не могу этого обещать, потому что несу за тебя ответственность. Обещал. Себе в первую очередь. И я хочу этого. Хочу дать тебе то, чего ты достойна. Помочь во всём, где смогу. Иначе не умею, Мишель. Я буду оберегать тебя, как бы ты ни кричала.
– Потому что я глупая кукла? – Прищуриваясь, дёргаю головой, отчего он отпускает меня.
– Да. Глупая кукла. Но моя глупая кукла. И красивая, чувственная, смышлёная, сильная кукла. Кукла, которую я ни за что не отпущу. Кукла, которая безнаказанно посылает меня в задницу. Кукла, которую я трахну в задницу, и она поймёт, насколько её слова бывают вкусными. Кукла, которой нет ни у кого, только у меня. Кукла, без которой не хочу ничего делать. Такое определение куклы сойдёт за извинение? – Усмехается, а я не могу не улыбнуться.
– Я подумаю.
– Только недолго, иначе я приму это за поощрение. Иди, переоденься и больше не ходи в таком виде перед мужчинами.
– Даже перед Майклом? – Игриво развязываю халат и распахиваю его.
– Откуда… закрой его, быстро! – Повышает голос, а я хохочу, вновь завязывая пояс.
– Грегори рассказал, что Майкл гей. Это правда? Боже, никогда бы не подумала. Он такой… такой большой и холодный, – хихикаю я.
– Правда. И даже перед ним. Раз один из самых закрытых людей вроде Грегори, развязал язык, то и гей станет нормальным с тобой.
– Вот теперь, Николас, не смей мне говорить, что ты плохой. Ты даришь людям возможность дышать, жить и своё место под солнцем. Ты веришь в них, так и в себя поверь. Я не хочу слушать иного, – категорично заявляю я.
– Мишель. Это другое, – качает головой.
– Нет. Я знаю о тебе достаточно, чтобы утверждать это. Ты создал центр помощи, ты взял к себе Майкла, когда его, уверена, унижали…
– Я увидел его ночью, сначала принял за бездомного, но потом заметил кровь. Его избили отцы мальчиков из школы, откуда его уволили, когда узнали о его ориентации. Сожгли его машину, расклеили листовки с описанием, какой он педофил. Я забрал его из «Холт-сити».
– Какой ужас, он же никого не трогал, да?
– Никого. Только пытался выжить. Против природы не скрыться. Она порой берёт верх над тобой. А ты пытаешь бороться, до хруста костей бороться, но не выигрываешь. Хотя хочешь оборвать всё, делаешь для этого многое. Не выходит. Ничего не получается, – шумно вздыхает. Хмурясь, ловлю себя на мысли, что тут скрыт иной подтекст.
– Ладно. Хватит об этом. Тогда мы сегодня останемся дома? – Спрашивает он.
– Да. Но мне надо взять одежду и конспекты на завтра…
– Пошлю Майкла. Иди уже, Мишель, переоденься. И здесь одежды для тебя достаточно, – перебивая меня, подходит ко мне и подталкивает в коридор.
– И не хочу слышать об увольнении, – шлёпает по ягодице. Подскакивая на месте, оборачиваюсь к нему.
– Я… прости… я… – резко бледнея, бессвязно шепчет. Пролетает мимо меня и скрывается в спортзале.
– Да я не против, – отвечаю пустоте, которую он после себя оставил.
Почему такая реакция? Ведь раньше… боже, мне нравится это. Когда он такой. Очень. Сейчас испугался, чего-то сильно боится, но я не могу уловить эту мысль. Вообще, утро странное. Необычное и даже несколько семейное. Но это только начало, пора двигаться дальше и дать ему, как и себе, время принять то, что как раньше больше не будет. Всё изменилось из-за нас. Из-за двух людей, которые нашли ответы на свои страхи друг в друге. Из-за обычных мужчины и женщины, каким-то странным образом полюбивших друг друга.
Тридцать седьмой вдох
Щёлкаю пультом, только бы занять себя чем-то, пока Николас откровенно избегает меня полдня. Скрылся в кабинете, под предлогом работы. Ладно, всё понимаю, но не шесть часов безвылазно. Кирк туда ему отнёс ужин, к которому он даже не притронулся. Я же за это время поболтала с Сарой, и она рассказала, насколько вчерашний день взбудоражил всех. Как оказалось, Эмбер пережила истерику, Люси напилась, и её пришлось усмирять, вплоть до запертой спальни, чтобы ребёнок не видел ненависти, которую она питает ко мне. Пирс же позвонил Райли и всё доложил. И только Грегори успокоил друга Николаса, сообщив, что мы дома и всё практически в порядке, если не считать его ран и отказа в новой перевязке. А мне было плевать, что происходит с его родными, потому что внутри меня кипела злость. Поэтому я оборвала Сару, и, сославшись на усталость, завершила разговор, и уже четыре часа безынтересно смотрю телевизор. Пыталась заниматься, но не смогла. Мои мысли были очень близко, буквально в нескольких метрах. Там, где прятался Николас. Даже расписание съёмок и письмо с извинениями от Дэйва за разбитую камеру не принесли облегчения.
Зевнув, смотрю на часы, на экране телевизора в углу. Половина одиннадцатого, меня даже на прогулку с собаками не взял. Просто ушёл и сразу же убежал в кабинет. Ну как так-то? Это обидно, в конце концов. Выключая телевизор, бросаю пульт на диван и поднимаюсь с места. Тишина такая уже противная, пока иду к спальне. Останавливаюсь возле двери и решительно стучусь. Не отвечает. Нажимаю на ручку и открываю дверь.
